Выбор Гермионы - [20]

-- Возьми, - просто говорит Луна и протягивает что-то в руке. - Это медальон Дружбы.

И вправду, самодельный деревянный медальон на веревочке, внутри семилепестковый лист и надпись по ободу, мелко и в то же время разборчиво: "друзья навсегда".

-- Я нашла Радужный Терновник, когда мы с отцом следили за скалистой виверной, - говорит Луна, - и на нем как раз было два листа Дружбы.

-- Спасибо, - беру медальон и вешаю на шею.

Главное в общении с Лавгудами не спорить и не смеяться. Да, иногда они несут откровенную херню, но я что, лучше? Вспомнить собственные деяния за прошлые года - эх, мать - мать - мать! - сгореть от стыда, забиться в подвал и не выходить никуда!

Лучше спросить о медальоне, Луна обожает рассказывать о таких делах.

-- Радужный Терновник?

-- Он колюч и прекрасен, как настоящая дружба, - кивает Луна, - а листья из семи лепестков связывают носящих несокрушимыми узами.

Киваю в ответ. Что называется "улыбаемся и машем", хуже точно не будет.

-- Увидимся в Хогвартсе, - говорит Луна и уходит к отцу.

Просто и без лишних слов, эмоций и сложностей.

30 июля 1995 года, особняк Блэков на пл. Гриммо, 12

-- А тут ничего не изменилось, как было мрачно, так и осталось, - говорит Гарри, оглядываясь.

-- Заселяйся в одну комнату к Гарри, - шепчу Джинни на ухо.

Та отшатывается и злобно смотрит, затем тихо-тихо, чтобы Гарри, стоящий впереди, не услышал, шипит.

-- Не лезь!

Собственно, такая реакция и ожидалась.

-- Тогда и ты помалкивай о моих отношениях, а то Гарри у меня уже спрашивал совета.

Джинни сопит, дергает щекой, но все же кивает через силу.

-- Что? - оборачивается Гарри. - Вам тоже страшно?

-- Чего встали? - появляется убежавшая вперед Тонкс. - Гарри, это теперь твой особняк, а ты топчешься на входе, как будто не к себе домой пришел! Что, ты тут первый раз? Не верю!

Появляется Молли Уизли, вытирающая руки передником, рыжая, шумная и домовитая, а я под шумок отступаю в сторону, утаскивая за собой Тонкс.

-- Ты все-таки выбрала меня, а не эту тощую француженку! - театрально закатив глаза, вещает в потолок Нимфадора, прижимаясь бедром.

Оглядываюсь. Пустая комната, чехлы на мебели, пыльные, грязные окна, запустение и унылость. Ну да, Орден вряд ли занимался тут уборкой, Сириусу в Азкабане тоже было как-то не поездок в Лондон с протиранием пыли, в общем, накопилось грязи.

-- Вот об этом я и хотела поговорить, - пытаюсь сделать голос серьезным.

-- Да ладно, я все понимаю, особенно если ты уберешь руку с моих округлостей, - и смеется.

-- Эй, ты сама ее туда прижала!

-- О чем и речь, - внезапно серьезнеет Нимфадора. - Я-то промолчу, а ты сможешь себя вести прилично в Хогвартсе? От твоих взглядов на Делакур и мне купальники дымились, даже Луна заметила и спросила, что с тобой не так.

-- И что ты ей ответила?

-- Правду! Разве ты не знаешь, что мы - авроры, приносим страшную клятву...

Ладно, зайдем с козырей.

-- Я буду звать тебя Нимфадорой и употреблю весь свой безумный авторитет в Хогвартсе, чтобы все звали тебя так целый год! Как ты думаешь, кого больше боятся - тебя или Бешеную Грейнджер?

Тонкс, усмехнувшись, превращает свое лицо в мое, добавив косоглазия и расплывающихся щек. Но, тем не менее, угроза серьезная - свое имя Тонкс не любит просто до омерзения - и она сбавляет обороты. Ее бы только повеселили угрозы хватания за попку, но вот имя - это страшно.

-- Если ты сама себя не выдашь, от меня никто ничего не узнает. Непреложный Обет давать не буду, но можешь поверить мне на слово, - говорит Нимфадора. - За Джинни и Флёр я не отвечаю, так что сама уж как-нибудь... подруга!

Далась им всем эта дружба!

-- Я понимаю твои причины хранить все в тайне, но если будешь действовать так же, как этим летом, то шансов у тебя нет, - продолжает Тонкс, - раз уж даже Луна заинтересовалась!

Вздыхаю обиженно, но она права, права во всем. Мысли о том, что надо поступать правильно еще не означают правильных поступков, и тут мое тело явно опережает мозг. Тяжело быть подростком, скажем прямо. В общем, можно морально готовиться... к чему? Вряд ли девушки Хогвартса побегут вставать в очередь на мое соблазнение, так что можно просто махнуть рукой и жить дальше.

Так проще всего: делать ничего не надо, хоть и сам себе злобный Буратино.

-- Просто вы обе были слишком прекрасны, чтобы устоять, - бормочу в ответ. - Вряд ли в Хогвартсе найдется кто-то сравнимый с вами, так что все в порядке.

-- Я буду в Хогвартсе весь год, - хмурится Тонкс.

-- О чем и речь, с тобой в Хогвартсе никто не сравнится, обожать буду молча и на расстоянии, - пытаюсь свести все к шутке. - Если позволю себе хоть что-то, можешь смело рассказывать об этом лете в Большом Зале, с комментариями и фотографиями, идет?

-- Договорились, - и вид у Тонкс такой хитрый, как будто эти самые фотографии у нее есть.

-- И все же, помогать Флёр было не самой лучшей затеей, - с укоризной в голосе.

Нимфадора лишь качает головой и показывает глазами куда-то вверх. Понятно. Ладно.

-- Мерзкие грязнокровки в особняке Блэков! Девиз "Чистые навек" осквернен! Проклятье этому дому!

Тетка на портрете беснуется, с невозмутимым и каменным выражением лица, кричит, на весь особняк. Та самая Вальбурга Блэк и родовое древо, откуда выжгли Сириуса. Сам Сириус при рассказах о Вальбурге лишь посмеивался, но теперь вижу, что мадам и вправду серьезна. Сфера Спокойствия ее не заглушила ни на децибел, наколдованные шторки задержались на пару секунд и потом рухнули.