Выбор Евы - [18]

Каждый родитель с детства твердил, что город вокруг опасен. Рассказывали страшилки о зверях, которые там поджидали и про лабиринты в этих зданиях. Судьи в один голос утверждали, что если пробыть какое-то время в любом из городских строений, то начнётся необратимый процесс помутнения рассудка. У человека начнёт расти шерсть, зубы удлинятся, а на пальцах вместо ногтей появятся когти. Такой человек достаточно быстро превратится из разумного существа в слабоумное и опасное чудовище.

Он станет зверем.

Ди ещё раз крутнулся вокруг оси, а потом вскочил и, что есть духу, побежал в сторону гор.

* * *

— Так! — постучал по столу Дидли. — Не скандалим!

— Тут попробуй… — буркнул Илнос, глава семьи бойцов. Его седая шевелюра встала торчком от душившей злобы. Единственный глаз, левый, покраснел от прилива крови.

— Приступим, — заколотил по столу Дидли. Подсвечник с новенькой свечой, стоявший рядом с ним, подпрыгнул от последнего удара.

Совет заседал в доме судей, в специально выделенной для этого части. В центре круглого стола, в деревянном канделябре, потрескивало три свечи. Возле судьи всегда стоял ещё один подсвечник. «Для игр» — как он сам его характеризовал. Вокруг стола, на табуретах, сидели главы тринадцати семей — двенадцать мужчин и одна женщина. Дидли, как главный судья, являлся председателем Совета. Но, по сути, он был главою поселения. В самом тёмном углу находился люк под землю, куда простым смертным вход был воспрещён.

Совет всегда проходил при минимальной обстановке, чтоб главы семей не отвлекались. Так завели первые поселенцы, а последующие поколения не решались нарушить.

— На повестке дня у нас следующие вопросы, — главный судья, великолепно сохранившийся старик, провёл рукой над стоявшей рядом свечой. — Первое: оценка последствий нападения. Второе: подготовка к Периоду Бурь. Третье: решение вопроса о наказании Вивиты. — Дидли задержал ладонь над свечой и обвёл всех взглядом. — Приступим?

Главы семей понурили головы. Каждый слишком погрузился в собственные проблемы, чтоб решать чужие.

— Приступим, — ответил Илнос.

— Тогда у кого какие потери? — главный судья убрал руку от огня, потёр пальцами обожжённое место.

— Пятнадцать, — первым ответил глава семьи бойцов. — Тринадцать мужчин и две женщины.

— Не слабо! — присвистнул Пиот, глава гончаров, за глаза называемый «кругляшок». — У меня лишь три бабы.

— Ну, — с нарочитой скромностью произнёс Илнос. — Нас же с детства учат умирать!

— Никого, — скрестил руки на груди Диртктстиблиаст, глава семьи электриков и, вероятно, единственный взрослый человек, кто не употреблял пойло вообще.

— Повезло! — хмыкнул глава ремонтников Ду-Ду

Про него поговаривали, что пьяные родители, придумывая отпрыску имя, ничего членораздельного произнести не смогли. Про Диртктстиблиаста по этому поводу и вовсе молчали. Чем занимались родители, чтоб придумать такое имя осталось загадкой.

— Да кому охота жрать гнилое мясо?! — скривился Илнос.

— Я тебе голову снесу за такие слова! — побагровел Диртктстиблиаст.

— Ты?! Мне?! — усмехнулся глава семьи бойцов. — Пойди сопли вытри, прежде чем такое заявлять!

— Тишина! — хлопнул ладонью по столу Дидли. Подсвечник с начавшей оплывать свечой вновь подпрыгнул, в этот раз заметно выше. Ссора между главами семьи бойцов и семьи электриков была настолько стара, что уже никто не знал из-за чего она. В том числе не помнили Диртктстиблиаст с Илносом. — Чуну толкните!

Единственная женщина в Совете — Чуна, глава семьи охотников. Её мужа растерзал медведь, раненного сына загрызли песцы, другого сына птица унесла в своё гнездо, трёх дочерей в разное время утащили звери, четвёртого сына огромная рыба уволокла под воду, пятого раздавил морж. Были у неё и ещё сыновья и дочери, но все по тем или иным причинам погибли. Из ближних родственников не осталось никого. Неизвестно, почему члены семьи сделали её главою, легенд в поселении об этом ходило немало. Вряд ли она имела фактическую власть внутри семьи. На заседаниях Совета Чуна не редко засыпала. То ли из-за монотонности, то ли из-за возраста. Она была настолько стара, что помнила времена, когда звери были разрозненны, времена, когда ими не управлял Вожак. В жизни Совета и всего поселения она принимала минимальное участие.

Чуна от толчка чуть не грохнулась. Встрепенулась, обвела людей затуманенным взглядом.

— Скольких потеряли? — поинтересовался Дидли, вновь остановив руку над свечой.

— Ни…кого, — широко зевнула Чуна. Глаза сомкнулись, рот раскрылся, а из глотки донёсся храп.

— Да их же в поселении и не бывает, — вставил Илнос. — Как их могли убить?!

Отчасти это было правдой. Семья охотников слишком много времени проводила в выслеживании животных и ловле рыбы. Мужчины ходили на охоту, а старики с детьми и женщинами на рыбалку к океану. И в двух домах этой семьи обычно оставалась лишь Чуна, да несколько женщин, присматривавших за малыми детьми.

У остальных потерь либо не было совсем, либо они были минимальны. Звери предпочитали угонять для еды самых мясистых и жирных — женщин, но не брезговали мужчинами и детьми.

— Выходит, — подвёл итог Дидли. — Тридцать три человека. Не мало… Но бывало и хуже.