Дикари вновь радостно загалдели, обратившись размалеванными рожами в сторону храма. Взирая на расшумевшийся народец, Заремба, не скрывая откровенной насмешки, сказал:
— Э, старик, нам ничего неизвестно про вашего дорогого Чанга. Но сдается мне, что кое-кому из вас не помешало бы научиться самому распоряжаться собственной судьбой, чем следовать чужим повелениям. Или, может быть, у вас для этого не хватает ума и сил? Тогда мы могли бы одолжить вам немного и того и другого…
Физиономия жреца помрачнела.
— Что ты можешь знать о наших силах, пришелец? О нашей жизни, традициях и обычаях?…
— Нам нет дела до ваших обычаев, — сохраняя насмешливый тон, ответил Заремба, — Мы лишь потерпели кораблекрушение вблизи вашего острова и ничем вам не угрожали…
— Вы, возможно, и нет, — недовольно ответил жрец. — Но бесчисленные враги тянут свои жадные руки к нашему священному и свободному острову, и нам ничего не остается, как защищаться, чтобы спасти себя от их посягательств.
— Откуда ты знаешь, враги мы или нет? — спокойно произнес Заремба. — На нас что, печать поставлена, отличающая простых людей от тех, кто угрожает вашему благополучию?
Желтое, высохшее лицо старика исказилось хищной гримасой. Он проницательно взглянул на Кулла, молчаливо наблюдавшего за их коротким, но важным разговором. Взгляды северянина и старца встретились. После многозначительной паузы жрец произнес, медленно цедя слова сквозь остатки зубов:
— Да, ты прав, чужеземец, кто может знать на самом деле, враги вы или нет? Но душа этого человека, — он вновь ткнул пальцем в грудь Кулла, — полна необузданными желаниями, и он способен натворить немало бед. — Старый жрец нахмурился. — Я не ведаю, кто вы и каково ваше предназначение в этом мире. Но я знаю одно, тот, кто способен повелевать судьбами мира, прольет немало крови. А там, где кровь и власть, — там и вражда. Разве не так?
Холодные, колючие глаза жреца насмешливо сощурились. Разговор был исчерпан. Пленников, под охраной внушительной толпы, отвели в полуподвальное, сырое помещение, без устали указывая им дорогу наконечниками копий. Пока чужаков приковывали железными цепями к стене, Кулл встретился глазами с большой серой крысой. Ее голодные собратья острыми хищными глазами посматривали на свою будущую пищу, чьи подавляющие размеры обещали им долгое пиршество. Один из дикарей перехватил взгляд северянина и радостно засмеялся, кивнув своим приятелям на стайку омерзительных грызунов и атланта. Орава дикарей оживленно затараторила между собой, весело и жизнерадостно скалясь друг другу.
Кулл равнодушно отвернулся от них, хотя внутри у него все клокотало от ненависти.
Гулко захлопнулись двери. Короткое эхо беззвучно разбилось о сырые стены, и наступила полная тьма, как будто каменный мешок, в который засунули пленников, находился на дне самого глубокого колодца. Казалось, в мире не осталось ничего, кроме густого липкого мрака и невеселых мыслей. Атлант несколько раз попытался освободиться от крепких оков, напрягая все свои недюжие силы, однако тяжелые звенья цепей только скрипели, лязгали, но не поддавались. Мускулы на его руках вздувались огромными буграми, готовые вот-вот лопнуть от непомерного напряжения, но нет — все было тщетно, местные кузнецы неплохо владели своим ремеслом и отлично знали рудное дело. Вконец обессилев, северянин вытянулся на холодном полу. Почти тотчас по нему довольно шустро пробежала здоровенная крыса, Кулл молниеносно ухватил ее за шкирку и с силой отбросил в сторону. Ударившись о стену, мерзкое животное издохло, не издав ни звука. В кромешной темноте активно запищали, не оставив мертвую тушку грызуна без внимания.
Время шло незаметно. Никто к ним не приходил, не появлялся, не приносил никакой еды и тем более свежей воды. Воины время от времени подбадривали друг друга какой-нибудь грубоватой шуткой, понимая, однако, что дела их плохи. Крысы наглели и донимали их все больше и больше, настойчиво подбираясь к лакомой добыче.
Прошло немногим более трех суток, по крайней мере, так подсказывал Куллу его подведенный от голода желудок. Неожиданно возле запертых дверей, ведущих в их тюремную клетку, зазвенело оружие, послышался чей-то предсмертный вскрик, затем тяжелый засов упал, и в помещение ворвалось несколько звероподобных людей. В руках у них ярко горели факелы, и Кулл, щуря глаза от света, не сразу разобрался, кто перед ними стоит.
— О, если я не ошибаюсь, то нас сейчас освободят, — насмешливо, произнес Заремба. И хотя чернокожий шкипер по-прежнему сохранил богатое чувство юмора, время, проведенное им в холодном каменном каземате, не прошло для него бесследно. Он выглядел не лучшим образом, да и голос звучал уже не столь иронично.
— Вы пойдете с нами, — коротко повелел один из звероподобных людей, не обращая никакого внимания на тон чернокожего шкипера. — Нам нужно торопиться, пока не появилась охрана.
По местным меркам говоривший был очень высок, но все же он не доставал Куллу до плеча. Атлант обратил внимание, что узор на его лице во многом отличается от того, что он видел несколько дней назад на лицах тех дикарей, что так безжалостно перебили его отряд.
