Кулл верхом на лошади ехал через лес, блистающий алмазами дождевых капель. Король Валузии был счастлив, словно юноша, впервые вырвавшийся на свободу. Он радовался тому, что находится в лесу в полном одиночестве, и ни о чем не беспокоился.
Под кронами деревьев слышался мерный шорох капель, срывающихся с темно-зеленых, будто кожаных, листьев. Вокруг кипела жизнь, пронзительно кричали птицы и обезьяны. Деревья высились стройными колоннами. Промежутки между стволами были заполнены лианами и ползучими растениями. Они свешивались с деревьев узлами и петлями, цепко обвивали стволы узкими спиралями, сжимали их, глубоко впиваясь в кору. Земля, заросшая мхом, лишайником и цветущими травами, мягко пружинила под копытами лошади.
Кулл испытывал ни с чем не сравнимое чувство довольства и покоя. Простор, возможность двигаться, куда вздумается, зелень трав и запах свежего воздуха были куда заманчивее, чем развлечения в стенах дворца.
Правитель Валузии вспомнил о том, как покинул дворец и улыбнулся. Сейчас главному советнику Ту приходится нелегко. Да и другим тоже. Кулл уехал тайно, никого не предупредив, как раз перед прибытием послов из Фарсуна, обеспокоенных своенравным поведением Малых Княжеств. Эти крошечные государства, как сообщалось в письме владыки Фарсуна, стали грабить приграничные города соседних с ними королевств. Но Кулл ничего не слышал о том, чтобы на Валузию в последнее время кто-либо совершал набеги.
Когда Кулл выехал на берег моря, день клонился к вечеру. Сумерки затянули туманом морскую даль и одели в багрянец сушу. Порывы ветра разносили вдоль берега крики чаек и рокот волн. Прислушиваясь к нескончаемому шуму, король Валузии отхлебнул освежающего напитка из притороченного к седлу бурдюка.
Позади Кулла, в бамбуковых зарослях раздался шорох. Атлант молниеносно выхватил меч, но тревога была ложной. Семейство мелких грызунов, испуганно вставших на задние лапы, не представляло опасности.
Кулл спустился по усыпанному черной галькой откосу к подковообразной бухте и вплотную подъехал к широкому, плавно поднимавшемуся берегу.
Ветер принес с моря запах гнили. Вдоль всего берега, насколько хватал глаз, лежали тысячи умирающих и дохлых рыб. Чахлый кустарник стелился по песку… Изредка попадались тонкие, чересчур изогнутые стволы незнакомых деревьев и каких-то уж слишком жалких плакучих ив.
Тень усталости легла на лицо Кулла. Он спешился и решил устроиться на ночлег возле гигантского валуна, размеры которого давали надежду на укрытие от ночного ветра. Кулл расседлал лошадь и, вытащив из седельной сумки мягкое, теплое покрывало, расстелил его около валуна.
Сухие прибрежные деревья вполне могли послужить хорошим топливом для костра. Кулл выбрал дерево посуше, на котором зеленело всего несколько покрытых серым налетом свернутых в трубочку листочков, и одним ударом срубил его. То, что последовало за этим, было по меньшей мере необычно. Из обрубка стала сочиться черная жидкость, а ствол в руках Кулла, как ему показалось, зашевелился. К тому же дерево заскрипело так, словно взвыл от боли раненый волк.
На всякий случай Кулл поспешно отскочил в сторону, но потом, когда увидел, что дерево не превратилось ни в змею, ни в злобного демона, решил не обращать на это внимания.
Бойкие языки пламени, танцующие над жарким, чадящим костром, стали для усталого путника достойным завершением дня. Плотно поужинав, Кулл довольно рыгнул.
Волны, мерно скользившие к берегу, быстро усыпили короля Валузии, и ему приснилось, что уже наступило утро и он снова скачет по лесу, сопровождаемый криками птиц. Над вершинами деревьев поднималась полуразрушенная древняя башня, сложенная из огромных валунов. Приблизившись, Кулл спешился и вошел внутрь башни. Он поднялся по узкой винтовой лестнице и очутился в огромной зале. Посреди нее стоял массивный стол из красного дерева. На нем было разложено диковинное оружие. Кулл протянул руку к великолепному мечу, ослепительно сверкавшему среди разнообразных клинков, щитов и стальных лат. Едва ладонь короля коснулась резной рукояти, как он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Кулл огляделся, но никого не увидел.
— Взгляни на меня, — сказал меч, и от удивления король чуть не выронил оружие.
Из рукоятки торчала маленькая голова со сморщенным лицом и чересчур большими, зелеными, как вода, глазами.
— Ты молод и силен, — промолвил меч. — И обладаешь живым умом — ты еще можешь воспринимать что-то новое. Я же существую с незапамятных времен. Еще в ту пору, когда на этой планете не было суши, я обитал в морских глубинах. Но вот дно стало двигаться, поднимаясь к воздушному миру. Я оказался одним из первых, кто стал делить жизнь между берегом и морем. Я развивался по-другому, воспитывал свои чувства, учился ощущать не только себя, но и других. Я не был единым телом. Деревья, рыбы, моллюски — все, что есть здесь, у границы земли и воды, все, что рождается и умирает — это я. Меч смолк на некоторое время.
— Я не говорил на вашем языке целую вечность, — наконец продолжил он. — Возможно, ты не понимаешь меня.
— Нельзя сказать, что я совсем не понимаю тебя, — произнес Кулл, пожав плечами. — Слова мне понятны, но вот их смысл…
