Выбор Блейка - [4]

– Сомневаюсь, – ответил я. – А ты? Ты сможешь помочь?

Стоун напрягся всем телом. Лицо его внезапно стало уставшим. Ему явно не хотелось отвечать на мой вопрос, но я не отставал.

– Что скажешь?

– Не знаю, – наконец выдавил он из себя, вертя головой из стороны в сторону, будто искал место, где можно было бы спрятаться. – Никто ничего конкретного не говорит.

Это был его собственный способ сказать, что у него ничего не получилось, и попытаться не потерять при этом лицо.

– Ладно, убедил! – улыбнулся я. – В четверг надену глаженую рубашку.

Стоун снова стал орать на меня. Он говорил слова, которые должны были меня мотивировать или оскорбить, я, по правде, давно перестал понимать, что именно начальство пытается сделать, чтобы заставить меня выполнять их волю. Что ж, это был второй сигнал. Пора было возвращаться к реальности.

Глава 3. В погоне за фактами

Понедельник. 14:30.

После Стоуна я зашел в свой кабинет, уселся в кожаное кресло, которое мне однажды удалось умыкнуть из конференц-зала, и смог немного расслабиться. Я оглядел свои владения, и на душе стало немного спокойнее. Все стояло на месте. Мои три цветка были в порядке. Думаю, уборщик в душе ненавидел меня за необходимость их поливать. Я не знал, как они называются, поэтому дал им имена. Зеленый – Форца, красный – Хальт, желтый – Голд. К каждому я прилепил стикеры с подробными инструкциями о том, как именно нужно их поливать, потому что уборщик чуть не убил Хальта и Голда, поливая их так же обильно, как слон свой задний проход после длительного перехода от одного оазиса к другому. Наверное, мои инструкции, написанные слегка нахальным тоном, изрядно позлили уборщика.

И пускай злится, подумал я в сотый раз. Бюро платит ему за это деньги. Пока что я часть бюро. И мы живем в Нью-Йорке, а не в Пхеньяне. Здесь, если ты получаешь деньги за работу, ты должен молча выполнять волю заказчика и запрятать свое возмущение и негодование куда-нибудь глубже. Иначе твое место займет другой, которому, в принципе, нет никакого дела до чужой души. И все, что ему надо, – это тереть пол с девяти до шести, чтобы получить свои пятнадцать сотен долларов, заплатить за канал порнухи, а если повезет, то купить пиццу и пиво на сдачу. Вот он – капитализм, когда один имеет право заткнуть другому рот деньгами, а другой доволен, ведь он тоже получит возможность заткнуть кому-нибудь рот заработанным.

Покончив с цветами, я повернулся к доске из коры пробкового дерева, на которой я размещал схемы преступлений. Я достал из кармана пиджака газетные вырезки Фрэнка и приколол их в центре доски.

«В Нью-Йорке очередное убийство. Жертва – Мери Ламберт. Ей было 32 года. Убийство произошло на Парк-стрит 23 июня 2015 года в 23:16. Жертве нанесены четыре колотые раны в область шеи с задней стороны. При этом артерии были перерезаны. Жертва лежала на спине, но судя по всему ей также был нанесен удар в грудь, в область сердца».

Потом я приколол к доске более свежую вырезку. Автор этой заметки не скупился на подробности.

«Дороти Картер тридцати пяти лет была зверски убита на пороге своего дома, на юго-западе Нью-Джерси. Убийца нанес ей пять тяжелейших ранений в шею, а закончилась эта феерия ужаса ударом огромного тесака в сердце. Она истекла кровью, как жертва древнему ацтекскому богу».

Я отошел от доски и увидел обширную коричневую пустоту. Эта пустота пугала, потому что мне предстояло заполнять ее подробностями, новыми фактами и, скорее всего, новыми некрологами. Эта доска была словно магический шар предсказательницы, но в отличие от шара на ней можно было разглядеть только плохой конец.

В кабинет без стука вошел Пол Шульц. Мы учились в Квантико на одном курсе. После окончания обучения его отправили в Мичиган. Только через пять лет ему удалось перевестись в Нью-Йорк. Шульц протянул мне папку с бумагами.

– Вот, Стоун попросил передать тебе, – сказал Шульц. – Что там?

Быстро просмотрев содержимое папки, я заговорил с ним.

– Убийство в Джерси. Оно, возможно, связано с еще одним убийством на прошлой неделе в Нью-Йорке. Пока что я смог получить только заключение патологоанатома по первой жертве и кое-какие заметки детектива. Ничего особенного. Ты не заглянул в папку?

– Понятно. Что там слышно про этого педика, Марка? Ты его видел?

– Нет. Что-то случилось? – мне понадобилась пара секунд, чтобы переключиться на тему, которую предложил Шульц.

– Да, он хотел меня заставить взяться за расследование дела об инсайде, – выпалил Шульц воинственным тоном. – Но я послал его куда подальше и потребовал от него письменного указания, направленного через секретаря.

Шульц говорил о старшем агенте департамента Марке Макмиллане, с которым у него отношения не складывались с самого перевода в Нью-Йорк. Хотя в последнее время Макмиллан доводил весь департамент своим нервозным поведением и желанием выжать из нас все соки.

– Лихо, – честно признался я. Безрассудная смелость Шульца иногда будила во мне давно забытые восторженные чувства. Я ощущал себя маленьким ребенком, чей школьный приятель посмел восстать против надоевшего всем учителя и поставить его на место.