Выбираю любовь - [17]

— Да пойми ты, не женятся добрые люди на актрисах! Добейся от нее благосклонности, живи с ней, спи хоть по пять раз на дню, только зачем же обязательно жениться?

— Я люблю ее…

— Тьфу ты, прости господи, — хлопнул себя по острой коленке Гундоров. — Я ему про Фому, а он мне про Ерему. Да кто запрещает тебе ее любить? Люби себе на здоровье! Без женитьбы. Супружеские узы потому и называются узами, что привязывают людей друг к другу. А развязаться иногда ох как хочется. Многим, ежели не всем. Да только поздно уже бывает. И Бог не велит. Тебе-то зачем связывать себя по рукам и ногам по собственной воле, а пуще сказать, простой блажи? А ежели время пройдет, и разлюбишь ее?

— Не разлюблю, — твердо произнес Дмитрий.

— Поначалу, братец мой, все так думают. Дескать, уж у нас, да с нашей такой безмерной и страстной любовью, все будет по-другому. А потом проходит время, и оказывается, что все сложилось, как у всех, не хуже, но и не лучше. И дай волю, половина мужей разбегутся, ежели не более.

— Я не сбегу…

— Ну конечно, ты будешь любить ее до гроба, как и она тебя, и проживете вы в любви и счастии тридцать лет и три года. И умрете в один день. Знаешь, такое только в сказках бывает. К тому же своего согласия, насколько я понял из твоего рассказа, она еще не дала?

— Пока не дала, — заметил Нератов.

— Хорошо, пока, — согласился Гундоров. — А как ты думаешь, если бы она тебя любила, она бы раздумывала или согласилась сразу?

— Мое предложение было для нее неожиданным, и ей, конечно, необходимо какое-то время, чтобы подумать, — не сразу ответил Дмитрий. — Но она согласится, — добавил он без всякого сомнения.

— Да-а, — протянул князь. — Ты, братец мой, еще глуп и самостоятельно мыслить в сих вопросах не можешь. А поскольку это факт, надо слушать человеков опытных и не едину собаку в подобных делах съевших.

— Это вас, стало быть, мне надобно слушать, — с большой долей сарказма произнес Нератов.

— Именно. Я тебе как-никак дед и желаю только добра.

— Так вот, если вы желаете мне добра, вы должны смириться с моим решением. Более того, помогать мне. Ведь с Настей я буду счастлив… Скажи, — Дмитрий в упор посмотрел на князя, — ты желаешь своему внуку счастья?

— Желаю.

— А что же ты противишься моему решению?

— С этой актриской ты счастлив не будешь.

— Да отчего же?

— Оттого, что ты никогда не сможешь простить ей одной вещи, — решился на последний аргумент Александр Андреевич.

— И какой же? — опять не без сарказма спросил Дмитрий.

— Такой, что она была со мной в одной постели, — сказал Гундоров и прямо посмотрел внуку в глаза.

— Я же просил вас не говорить про Анастасию гадости, — нахмурился Нератов. — Не смейте так говорить о ней!

— А это не гадости, это правда, — продолжал смотреть в глаза внуку старик. — Это случилось в Казани, когда ей, может, и шестнадцати не было.

— Ложь! — гневно промолвил Нератов. — Сейчас вы говорите мне совершенную ложь. Я не желаю слушать подобные гадости.

— Я говорю совершенную правду, — спокойно произнес Гундоров. — У помещика Есипова, который содержал в своем имении домашний театр, из актрис было составлено некое подобие борделя для гостей. И твоя Настя была в нем самой молодой и самой порочной.

— Вы все врете, врете! — вскричал Дмитрий, но в его голосе уже не было прежней решительности.

— Она была еще подростком, но выделывала такое, — старик зацокал языком, искоса поглядывая на смятенного внука. — В общем, я получил очень большое удовольствие…

Дмитрий застонал, словно от зубной боли и, закрыв пылающее лицо руками, бросился из комнат. Старик с удовлетворением посмотрел ему вслед и подошел к окну. Зима кончалась, и посерелый снег с каждым днем все более и более уступал места черным пятнам земли и жухлой прошлогодней траве.

Дмитрия было очень жалко. Однако то, что он сейчас проделал с собственным внуком, было сродни действиям хирургического оператора, вырезавшего пораженное болезнью место, чтобы больной мог жить дальше. Так он искренне считал.

Больно? Да. Но если этого не сделать, дальше будет еще хуже, и итог окажется весьма и весьма печальным.

— Это твой последний ход, petit demon, — прошептал Гундоров, глядя в окно невидящим взглядом. — Готовься, следующий — за мной…

12

Человек многоопытный удачлив во многом. Ему хорошо везде, будь то надменный Петербург, унылая Пенза или барская Москва. В Первопрестольной русскому человеку, пожалуй, будет лучше всего. Любая его задумка или даже блажь найдет в Москве исполнителя, который сделает все в лучшем виде. Надобно вам, господин хороший, квартирку подыскать, так только скажите, где предпочитаете обитать — на Тверской, Большой Дмитровке или Пречистенке? Не худые улицы Арбат и Моховая, и Петровка вплоть до Кузнечного моста, и Чистопрудный бульвар, и Большая Никитская, где дома опять же с антресолями и бельэтажем, только beletage, сами понимаете, будет стоить дороже. А что делать, ежели люди с деньгами предпочитают вторые, парадные этажи и сразу говорят, дескать, первый этаж и мансарду не предлагать.

А может, желаете домик в месте спокойном и уютном? Тогда вам в Немецкую слободу, где ныне селиться модно и — словечко новое, однако отражает — престижно. Домики чистые, опрятные, при каждом садик ухоженный, ну чисто Эдем! И тишина, не то что в Замоскворечье, где зимой не протолкнуться, как на Тверском бульваре в Троицын день. А все потому, что еще до Рождества съехались сюда, в Замоскворечье, помещики из соседних и дальних губерний, где их ожидают собственные неприхотливые деревянные дома и домишки с широким двором, яблоневым и вишневым садом, давно заросшим травой и крапивой.