Выбирая свою историю. «Развилки» на пути России: от рюриковичей до олигархов - [193]

Все это приводило к сворачиванию производства, нехватке промышленных товаров, увеличению цен, что, в свою очередь, тормозило рост жизненного уровня всех слоев населения. Серьезной проблемой была безработица. Жилищный вопрос, несмотря на проводимые в первые революционные годы «уплотнения буржуазии», не только не был решен, но и еще больше обострился. Городские квартиры превращались в многосемейные коммуналки, где, по словам известной песни Высоцкого, «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная», вокруг городов росли рабочие поселки из бараков.

Главный узел проблем завязывался в деревне. Еще в 1921 г. Ленин сделал вывод, что «только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах». Поскольку последняя явно откладывалась, а страну надо было поднимать из руин, большевики отказались от продразверстки, ввели нэп, признали особые интересы и права деревни. Земельный кодекс РСФСР, принятый в декабре 1922 г., закрепил итоги осуществленной самим крестьянством аграрной революции. Социалистическое, а по сути военно-коммунистическое земельное законодательство ' 1918–1920 гг. было отменено. Решение земельного вопроса вновь приводилось в соответствие с требованиями крестьянского Наказа партии эсеров в 1917 г., отраженными в знаменитом Декрете о земле.

Передача практически всех сельскохозяйственных земель в трудовое пользование крестьянства и уравнительное перераспределение земли означали, во-первых, «осереднячивание» крестьянских хозяйств, натурализацию производства, некоторое ослабление рыночных связей. Во-вторых, совершилось возрождение общины, которая в 1927 г. на территории РСФСР охватывала 95,5 % крестьянских земель. В известном смысле можно говорить вслед за экономистами 20-х гг. об «экономически реакционных» результатах аграрной революции в России, или — словами современных историков — об «архаизации» послереволюционной структуры общества. Однако при этом из аграрной структуры были устранены помещики (главные носители архаики), а крестьяне, возродившие общинную организацию, сами были уже далеко не архаичны. С переходом к нэпу возобновился процесс социального расслоения деревни, но уже как органический, без насильственной экспроприации бедных богатыми.

Россия подошла к 1917 г. с развитой системой кооперации и с идеей кооперативного будущего всей страны, особенно деревни. Русское общество и ученые-аграрники (Александр Чаянов и др.) в кооперации искали пути преодоления тех социальных трудностей, которые неизбежно сопровождают модернизацию экономики на основе индустриализации. Для аграрной страны особенно важной была возможность включения в рыночную экономику с помощью кооперации огромной массы мелких крестьянских хозяйств. Процесс кооперирования, по Чаянову, позволял, не разрушая мелкого семейного хозяйства, выделить и организовать на началах крупного производства те отрасли или работы, где это давало несомненный экономический эффект. Создавалась такая система кооперативного хозяйства, где сами крестьяне — в своих интересах и в меру реальных возможностей — определяли степень и формы организации крупного общественного производства. Практика и до- и послереволюционного времени подтверждала высокие возможности кооперирования крестьянских хозяйств.

Правда, рост крупного товарного крестьянского хозяйства сдерживала государственная налоговая политика, всей тяжестью ложившаяся на зажиточных крестьян. Те, в свою очередь, пытались избежать фискального бремени, разделяя и искусственно уменьшая хозяйства — со всеми негативными последствиями для развития производства. Низкая товарность таких хозяйств не позволяла увеличивать объемы экспорта сельхозпродукции и, следовательно, импорта необходимого для модернизации промышленности оборудования. Образовывался порочный круг — повышение налогов в конечном итоге давало меньше дохода в бюджет.

Росла и политическая активность крестьян. В декабре 1923 г. уполномоченный ОГПУ по Павловскому уезду Воронежской губернии докладывал в губернский комитет РКП (б): «Во всем уезде крестьянство словно сговорилось, что Советы на 1924 г. должны быть без коммунистов. Перевыборы Советов прошли очень шумно, и тут кулацкий элемент проявил свою политическую физиономию… Масса с большим шумом и негодованием отказывалась от голосования за списки в целом… Поэтому списки эти везде голосовались по одному человеку в отдельности и бывали случаи провала избранных кандидатов… Коммунисты, кои еще не работали на постах, а также коих масса знает как своих и хороших товарищей, проходили при голосовании, а коммунисты, уже работавшие и занимавшие посты, проваливались…»

Здесь уже хорошо видна напряженность между монополизировавшими политическую власть на государственном уровне большевиками («коммунисты») и фактической сельской властью на местах. К этому противоречию добавлялось и то, о котором говорилось выше — раздел экономических ресурсов и бюджетных денег между контролируемой государством промышленностью и сельскими мелкими хозяевами. На идеологическом языке той эпохи это называлось вопросом «спайки» города и деревни. И этот вопрос все более переходил в плоскость политическую.