Выбери меня - [8]

— Куда нести-то? — проговорил еще один голос.

— Ты, Батон, плохо слышать стал? — возмутился Полуянов. — К стоянке, во внутренний двор.

— Как туда попасть-то? — не унимался тот же голос. — Или через вахтера нести?

— Гы… — отозвался Полуянов. — Дал Бог мне помощничков! До низу неси, до самого. Там черный ход есть. А вахтера там нет.

— А ну, как кто на стоянке увидит? — поинтересовался первый голос.

— Рано еще, — возразил Полуянов. — Сотрудники позже подъезжают. Последнее время распустились — взяли моду опаздывать.

— А охранник?

— Охранник мне по гроб жизни обязан. Не растреплет. Ну, хватит загорать, понесли!

— Тяжелая, сука! — выругался спутник Полуянова, которого тот обозвал Батоном. — С виду не такая уж и толстая была. Или живые легче трупешников?

— Не надо было ее колоть, — проворчал другой спутник.

— Кончайте базар, — недовольно прикрикнул на них Полуянов, и шуршание возобновилось.

Северина Анатольевна стояла ни жива ни мертва, вжавшись в железную дверь лифта. Сомнений быть не могло: Полуянов с сообщниками спускали по запасной лестнице труп в каком-то некачественном мешке. Мысли ее заметались. По всему выходило, что шеф замочил кого-то в собственном кабинете и теперь пытается избавиться от мертвого тела. «Господи помилуй!» — взмолилась она и услышала, как бешено колотится ее сердце. Внизу хлопнула дверь. Несмотря на шок, Бурковская заставила себя пошевелиться, вышла из укрытия и даже подошла к узкому окошку, смотревшему во внутренний двор. Она увидела, как две широкоплечие фигуры не без труда тащили по земле огромный черный полиэтиленовый мешок, а следом семенил Полуянов, размахивая руками — подгонял носильщиков. Они подошли к серебристому джипу и, переругиваясь, запихнули мешок на заднее сиденье. Затем приятели Полуянова пожали ему руку, лениво залезли в машину, и джип тронулся с места. Полуянов подошел к охраннику стоянки, что-то ему быстро сказал, и тот, кивнув и вытянувшись по стойке смирно, поднял маленький шлагбаум. Джип со страшным грузом выехал со стоянки.

Северина Анатольевна спохватилась и рванулась наверх, чтобы очутиться у себя в кабинете раньше, чем Полуянов войдет в здание офиса. Почему-то сейчас эта задача казалась ей первостепенной. От быстрого бега поднялось давление, но Бурковская темпа не сбавляла. В голове стучало: «Бежать, бежать, бежать… бежать отсюда со всех ног… Работа найдется… Сказаться больной, а потом уволиться… От трупов нужно держаться подальше».

Добравшись до своего небольшого уютного кабинета, она судорожно заперла дверь изнутри, плюхнулась в крутящееся кресло и откинулась на его спинку. С замедлением движения тела стали замедлять темп и мысли Северины Анатольевны. «Вот тебе и плохие приметы, — с трудом восстанавливая дыхание, думала она. — Стараться избежать их не имеет смысла. Уж лучше было встретиться с шефом в главном коридоре, чем получить такую информацию. Труп лично от Полуянова — это надо же! Оказывается, он не брезгует их сам мастерить. Кто бы мог подумать, что люди такого ранга могут заниматься этим лично!»

Затем Северина Анатольевна задумалась о будущем. Следует ли ей менять работу, и если да, то как срочно? Когда она устраивалась в «Гермес», то вовсе не питала иллюзий по поводу процентного соотношения ангела и беса в Андрее Дмитриевиче Полуянове. Да что там, не питала иллюзий! Она все досконально выяснила о его биографии, прежде чем переступить порог того кабака, где Полуянов делал ей предложение о сотрудничестве. Благо, было где черпать информацию. Ангельского, по проверенным данным, в этом самоуверенном бизнесмене не было вовсе. Но покажите мне преуспевающего бизнесмена, который был бы ангелом, сказала себе Северина. Однако и дьявол, который нанимает тебя на работу, а не предлагает долю в своем деле, достаточно безопасен. А Полуянов хоть и предлагал Северине Анатольевне наемную работу, но предлагал с поистине купеческим размахом. Видимо, тоже пользовался проверенными информационными каналами и знал ее настоящую цену. Они торговались недолго. Полуянов объяснил, чего он ждет от известной в определенных кругах пиарщицы, и назвал сумму, которая в два раза превышала оклад Северины на прежней работе. Бурковская сдержала радость, две минуты делала вид, что обдумывает предложение, а затем равнодушно проговорила: «Ну что ж? Давайте попробуем». С тех пор она старательно и не без энтузиазма отрабатывала свою зарплату, и Андрей Дмитриевич был ею вполне доволен. А довольство это выражалось вполне ощутимо — квартальными и годовыми премиями. Она не стремилась углубляться в нюансы полуяновского бизнеса — в этом не было никакой надобности: пиар предполагает сотворение мифа вокруг того или иного дела, а вовсе не отражение действительности. Но кое-какие подробности до нее все же доходили. Ей были известны его партнеры, а какая информация может дать лучшее представление о делах фирмы, нежели информация о партнерах? Знала Северина Анатольевна и о том, как Андрей Дмитриевич проводит свой досуг. Надо сказать, что поначалу он пытался приобщить ее к своим развлечениям, например — к корпоративным вечеринкам, которые, по мнению Северины, более всего походили на свинские пьянки. До этого Бурковская искренне полагала, что выражение «морда в салате» придумано литераторами в качестве гиперболической фигуры речи, а уснувшие под столом люди бывают только в экранизациях произведений Зощенко. Так что, поучаствовав в паре таких праздников, она впоследствии их избегала, ссылаясь на катастрофическую нехватку времени. Довольно-таки долго она задавалась вопросом, понимает ли Полуянов, что подобные совместные развлечения с подчиненными вовсе не способствуют укреплению его авторитета. Но, к своему удивлению, обнаружила, что если и не способствуют, то никак и не мешают. Вечером Полуянов мог запросто болтать с каким-нибудь мелким клерком, а наутро — сурово выговаривать ему за нерасторопность. Насколько внешне бесхитростен, доступен и открыт был (или старался быть) Полуянов в нерабочее время, настолько требователен, жесток и холоден был он в роли хозяина и руководителя. Он был не прост, ох как не прост, понимала Северина Анатольевна, но разгадывать глубины его души желания не имела. Был у Андрея Дмитриевича один существенный, на взгляд Бурковской, недостаток — он был напрочь лишен обаяния, как мужского, так и просто человеческого. Он относился к тем людям, контакт с которыми всегда вызывает ощущение какого-то дискомфорта. С ним не хотелось оставаться наедине, не хотелось говорить о погоде и политике, даже минутная совместная поездка в лифте оборачивалась мучением. Может быть, именно по этой причине он устраивал разнузданные попойки в кругу сотрудников? Ведь, как известно, общее застолье существенно, хотя и временно сглаживает проблемы в общении. «Все дело в его отрицательной энергетике и черствости, — иногда думала Бурковская. — Он похож на Кая после поцелуя Снежной королевы. Как ему удается при этом добиваться успехов в бизнесе — уму непостижимо! Правда, он умеет подчинять, умеет убеждать, но никому не придет в голову носить ему передачи в больницу или тюрьму».