Говорил он вроде бы убедительно, и все же было в его словах нечто, не позволяющее поверить ему до конца.
— И все? Вы хотите вырваться отсюда, потому что вам скучно? А если и в другом месте вас никто не увидит?
— У меня есть незавершенное дело, огонек, понятно?
Вот когда я пожалела, что плохо учила историю Дома Лиденингов. Да что там плохо — в моих знания зияли такие пробелы, что говорить о знаниях вовсе не приходилось. Но никаких трагедий, связанных с правящей семьей, я припомнить не могла. Да еще таких, что затянулись бы до нынешнего времени.
— Какое?
— А это, огонек, мое дело, а не твое. — Он раздраженно фыркнул, подхватил шляпу, нахлобучил на голову и деловито спросил: — Так как, идем?
— У меня еще один вопрос. Когда я вынесу вашу кость, где ее перепрятывать? Или я стану бессменным носителем?
— Богиня! — Франциск схватился за голову. — Огонек, что за чушь ты несешь? Моя кость здесь для привязки посмертного проявления к монастырю. Сделано это заклятием, затрагивающим также возможность моего общения с людьми. Когда кость вынесут, заклятье развеется и я стану свободным. Относительно, конечно.
— А разве призраки не привязаны к месту?
— Обычно — к месту упокоения. То есть в худшем случае меня притянет во дворец, что намного интереснее, чем монастырь. А поскольку ты не часть дворца, волноваться тебе незачем. А кость… Закопаешь где-нибудь, и все. На гробнице я не настаиваю. В конце концов, у меня уже одна есть, и вряд ли ты сделаешь что-то получше. Пойдем же. Чего время тянуть?
— Идем, — решилась я и развернулась к окну.
— Куда?! — гаркнул призрак.
— Наружу и в часовню, — сказала я, берясь за подоконник. — Окошко узенькое, но я пролезу.
— Окно закрой и слушай меня. Чтобы попасть в часовню, наружу выходить не надо, а в твоем положении даже опасно: закроют в местный карцер — и привет, свобода. Я не для того столько времени ждал, чтобы бездарно профукать шанс.
— Предлагаете подождать еще лет сто? — подозрительно поинтересовалась я. — Так я за это время либо постриг приму, либо замуж выйду.
— Предлагаю думать, прежде чем делать, и спрашивать совета у умудренных опытом и годами.
— Года опытом не всегда умудряют, — завредничала я.
— Ну и сиди.
Призрак невозмутимо стал просачиваться в стену и ушел в нее наполовину, прежде чем я опомнилась и вскрикнула:
— Стойте! Что вы предлагаете?
— Воспользоваться подземным ходом, разумеется. Или для тебя это слишком сложно?
— Я про него вообще впервые слышу. Разве в монастырях они есть?
— Почему нет? Тем более, в этом настоятельницей была сестра жены, чтоб ее выворачивало все посмертие!
— Кого? Жену или ее сестру? — навострила уши я.
— Обеих, — мрачно ответил призрак. — Давай закрывай окно, и уходим.
Однако, незавершенное дело почти наверняка связано с давно почившей королевой. Или призрак так злится потому, что его привязали к монастырю? Уж это-то точно было сделано по желанию королевы и с согласия ее сестры.
Его Величество дождался, пока я закрою окно, плотно прижав створки друг к другу, и скомандовал:
— Одной ногой на эту плитку, второй — на эту, а рукой жмешь сюда.
Он ткнул в стену над кроватью, а я засомневалась, не проявление ли это сомнительного призрачного юмора. Так встать я могла, но поза была не то что неудобной — я почти падала. Тем не менее решила попробовать. С координацией у меня проблем нет, так что в самом плохом случае призрак просто обсмеет меня за доверчивость. Но, к моему удивлению, после выполнения этих странных требований четыре плитки отъехали в сторону, обнажив проем в полу, из которого запахло сыростью и тленом. Интересно, там только один скелет или за это время накопились еще? Вдруг покойное величество коллекционирует трупы в качестве единственного доступного развлечения?
Франциск просочился в подземный проход, но, поскольку я медлила, почти сразу вернулся и недовольно буркнул:
— Чего застыла? Проход не останется навечно открытым. Или ты решилась на постриг?
Он бы еще про брак с Антуаном напомнил! Или показал его портрет! Дыра сразу показалась необычайно притягательной, манящей свободой и тайнами, сокрытыми в темноте. Одна беда: в нынешнем состоянии прикоснуться к этим тайнам не получится, а если получится — высока вероятность смертельного исхода.
— Там темно, а у меня магии ноль. Мало ли что там валяется, кроме скелета. Вы, Ваше Величество, говорили про ловушки, а как я их увижу без света и магии?
— Какие ловушки? Они давно разрядились. Я ж сразу сказал: труп того неудачника лежит столько времени, что остались одни кости, а больше тут никаких костей нет, разве что мелких грызунов, и те присыпаны пылью веков.
— Без света я тоже наверняка здесь присыплюсь пылью веков.
— Огонек, — закатил он глаза, — спускайся. Хватит тебе света от меня. Постоишь чуть-чуть, привыкнешь, и все будет видно.
Проход с тихим шелестом начал закрываться, и я, больше не думая о последствиях, ринулась вниз. Плиты над головой встали на место, и я оказалась в кромешной темноте. Прикрыла глаза, вслушиваясь, если уж вглядеться не удавалось. Но тишина стояла такая, словно само время остановилось. Не доносилось даже хоровое пение, прекрасно различимое в моей келье.
