Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора - [48]
Прошлое разметало нас, и у всех есть свои шрамы, однако не всякий шрам — недостаток. Например, в случае с кинцуги. Это японское искусство ремонтировать разбитую керамику с помощью лака, смешанного с золотым порошком или посыпанного им, так что сильно покоцанный предмет становится краше прежнего. Шрам может стать искуплением, застывшим во плоти, памятником пережитому, навсегда потерянному, но чему-то неосязаемому, как слой невидимой брони.
Я потерпел много поражений и пережил немало унижений, но все еще существую, мои доспехи окрепли за долгие горькие годы, и удары злодейки-судьбы меня не беспокоят, а хладнокровие — добродетель для врача общей практики. Ведь ни одну человеческую проблему нельзя считать настолько тривиальной и смешной, чтобы ее нельзя было свалить на нас.
Даже Гомер согласен со мной, так что я лениво размышлял о рае для терапевта (интересные случаи, благодарные пациенты, никакой работы в выходные и праздники, длинные перерывы на кофе, пончики с джемом), когда вошла миссис О’Тул. Моя броня на мгновение ослабла, и, как любой хищник, пациентка почувствовала мою уязвимость.
— Эта дыра в озоновом слое — ну знаете, в Арктике… — начала она.
Я вздохнул про себя: «Думаете туда переехать?»
— …она меня очень беспокоит, — последовало продолжение.
— Мы в Ирландии, — сказал я. — Нам это грозит всего лишь более обильными дождями.
— А потом глобальное потепление и наводнения, — не унималась миссис О’Тул.
— Вы живете неподалеку от гор, — напомнил я, и мои инстинкты врача ненадолго дали о себе знать. Уверенность — это терапевтический метод, иногда только он и есть в нашем распоряжении.
— А нефть? Что мы будем делать, когда кончится нефть и все такое?
— А в Арктике вообще-то должно быть очень неплохо, — предположил я.
Мои фанатичные друзья
BMJ, 16 декабря 1995 г.
Одна из величайших радостей и одновременно одна из величайших печалей работы врача — множество друзей, которых мы находим, и множество друзей, которых мы теряем. Благодаря своей работе мы выстраиваем очень глубокие связи. Мы молоды, напряжены до предела, проводим вместе много времени, бок о бок засиживаемся до поздней ночи, узнаем друг друга такими, какие мы есть на самом деле. Мы делимся друг с другом надеждами и мечтами, страхами и неуверенностью — это так же естественно, как выживать. Военное положение — неподходящее время для недоговорок и прелюдий, и, презираемые всеми остальными, мы должны были держаться вместе, чтобы выстоять.
И потом, характер работы означал, что через полгода мы будем двигаться дальше. Какое-то время мы оставались на связи. Иногда встречались пропустить по паре кружек пива и говорили о старых добрых временах. Ностальгия притупляла воспоминания об усталости и унижении. Затем время и расстояние брали свое, мы завязывали новые дружеские отношения в новых окопах, новые люди занимали место старых.
В колледже у меня были друзья, с которыми мы каждую неделю учились играть в покер, а также исправно пропускали лекции и посещали спортклубы и ипподромы по всей Ирландии. «Волшебный дом», «Панчестаун», «Килбегган» — эти названия до сих пор дивной музыкой слетают с моего языка, а на глазах набухает слезинка, благоухающая дешевым виски и сигарами, и я ощущаю шелковистую текстуру разорванных букмекерских книжек. Ах, тот незабываемый день, когда потенциальный обладатель джекпота Пэтси упал у финального заграждения! Выражение его лица напоминало одну из тех греческих пьес, где все умирают, и он не особенно любезно принимал наши многочисленные соболезнования. Как заметил Ларошфуко, «в несчастье друзей есть что-то не совсем неприятное».
Но тогда, в те прекрасные времена, мы почему-то верили, что лучшее еще впереди. Когда мы получим диплом, когда у нас появятся деньги, мы сможем делать все, что захотим. Челтнем, Саратога, Лонгчэмп — какое удовольствие, сколько волнения! Но это не сработало. Сначала нас разлучила работа, потом появились семьи. Нас разбросало по всему миру: Саскатун, Перт, Бостон, Кроссмаглен. Не думаю, что мы когда-нибудь снова соберемся вместе.
Когда мы молоды, кажется, что мы можем все, что захотим. У нас есть свобода — но нет средств, есть мечты — но нет ресурсов. Однако по мере того, как мы становимся старше и наш авторитет растет, прибавляются и обязанности, а возможности становятся все более и более ограниченными. А потом дело доходит до того, что обязанности уже не позволяют нам выбирать. У нас есть дети, которых нужно растить, пациенты, за которыми нужно ухаживать, и обещания, которые нужно выполнять.
Итак, в конце концов, есть только одно дело, которое нужно сделать. Есть единственный клуб, членами которого нам придется стать. И это, увы, не спортклуб.
Каким ты хочешь остаться в памяти людей?
BMJ, 22 ноября 1997 г.
Каким ты был сильным, ярким и веселым / Принцем любви / И да, я хорошо это помню[125].
Африка. Одно только название вдохновляет и завораживает. Мы представляем себе землю, благоухающую пряностями и населенную дикими зверями, — по ней шагали чемпионы и люди, из которых только гвозди делать, такие как Бертон и Стэнли. И у нее есть свой собственный ангел-хранитель: высоко на плато над кратером Нгоронгоро стоит простой каменный памятник Михаэлю Гржимеку.
