Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора - [3]

К тому же, если мне придется пробовать еще раз, есть опасность, что кровь, попавшая в шприц, свернется там, и я потеряю препарат. Внезапно я впадаю в панику. Быстро решай, перелить ли лекарство в запасной, припасенный заранее шприц, поскольку сгусток, скорее всего, образуется в носике, но тогда я могу упустить часть лекарства при переливании — немного, но я не хочу утратить ни капли. Быстро — снова наложить жгут, быстро, быстро, найти другую вену, где-нибудь, пусть на запястье, пусть будет синяк, пусть все видят, быстро, быстро, это уже не та расслабленная и приятная на ощупь вена, которая мне так нравилась несколько минут назад. Я вытаскиваю иглу — с нее может капать кровь, оставляя пятна на постельном белье и рубашке. На всякий случай я обычно ношу темную одежду, но проблема промокнуть кровь салфеткой сейчас не самая главная. Я бросаю иголки на пол — не забыть бы потом их найти. Мне нужно отыскать вену и сделать укол, прежде чем потеряю препарат, и что бы я ни делал, этого не должно произойти. В такой панике у меня могут возникнуть проблемы с поиском вены. Возможно, придется предпринять несколько попыток в нее войти, раз за разом отчаиваясь все сильнее, и повсюду будут кровь, разбросанные иглы и окровавленные салфетки. Иногда я втыкаю иглу почти наугад, туда, где, по моему мнению, должна быть вена, должна же она быть где-то там — но там ее нет, и каждая попытка оставляет кровавый синяк.

Но на этот раз я уверен. Кровь свободно и легко прилила в шприц. Никаких сомнений: я в вене.

Все готово. Завершение моего тщательно разработанного плана — дойти до этого момента. Называйте меня наркоманом Павлова. Я достаю новую упаковку, аккуратно раскладываю принадлежности. Я один, и никто меня не потревожит. Собираю все необходимое: жгут, надежный, — не расстегнется, когда я его затяну, и легко снимется, когда игла будет в вене; два шприца на два кубика — запасной на случай, если промахнусь и в первый угодит сгусток крови; две иглы с зелеными канюлями и пять или шесть с оранжевыми; салфетки, желательно темные, или, если их нет, темное полотенце. Закрываю дверь, накидываю жгут петлей на руки и крепко стягиваю, видя, как выступает вена. Прикасаюсь к ней, чувствую ее. Вынимаю ампулу из упаковки, вскрываю, вставляю иглу в шприц, ощущаю скрежет длинной иглы по стеклянному донышку, вытягиваю лекарство.

Я пробовал колоть другие препараты, которые не дали бы кайфа, и мне об этом было известно.

Даже когда не собираюсь колоть, я ловлю себя на том, что рассматриваю вены на запястье и предплечье, задумчиво потираю их пальцами. Более того, я замечаю вены у других. Даже когда выпиваю с друзьями, смотрю, у кого они выступают. Вероятно, отчасти (хотя и в очень малой степени) это может быть и последствием того времени, когда, будучи студентом медицинского, я учился устанавливать внутривенный катетер. Я мгновенно вычисляю пациента с толстыми выступающими венами, похожими на канаты, а вот у человека с пухлыми руками попадание в вены, погребенные под слоем подкожного жира, может быть проблемой.

Снимаю жгут и медленно выжимаю поршень до упора. Препарат входит легко, без всякого сопротивления, которое могло бы означать, что я не совсем попал в вену.

Теперь надо действовать быстро. Не хочу, чтобы какие-то внешние раздражители помешали довести дело до конца. Движения отработанные: я резко выдергиваю иглу, отбрасываю шприц — подниму его позже, сейчас нет времени аккуратно его откладывать. Крепко прижимаю к месту укола темно-красную бумажную салфетку, держа ее в левой руке. На белой кровь была бы слишком заметна, и, возможно, будет неловко и трудно это объяснить. Сильное сжатие ограничит локализованные кровоподтеки, и место инъекции станет сложнее увидеть, если кто-то решит его отыскать. Какой-то след, я надеюсь, что не слишком явный, неизбежно останется, но, поскольку все прошло гладко, через несколько дней он должен исчезнуть. Кроме того, если сильно надавить, то вена останется видимой и доступной для будущего использования, поэтому, я аккуратно прижимаю салфетку.

Снимаю очки, выключаю свет, ложусь на спину и закрываю глаза. Один во тьме, внутри пузыря, лишенного света и шума, я жду.

Через несколько секунд чувствую, как небольшое покалывание поднимается по правой руке, затем меня словно обдает волной. Кажется, что ее источник — глубоко в груди. Она откатывается так же быстро, как накатывает. Вот и все, конец.

Все закончилось. Хотелось бы мне повернуть время вспять на несколько секунд. Я неудовлетворен, как будто обманут. Все получилось не так, как я надеялся, потому что с прошлого раза прошла пара-тройка часов.

Я немного успокаиваюсь, но не до конца. Сейчас я мог бы идти по улице, здороваться с людьми, поддерживать привычные разговоры, и даже те, кто хорошо меня знают, вряд ли заметили бы серьезные изменения во мне. Жена все знает, но никаких требований предъявить не может — любые такие попытки я принимаю в штыки.

Наркотик делает меня вялым, я как будто бы завернут в вату. Морфин сушит. Во рту пустыня, в носу не хлюпает, кишечник не активен, мочиться трудно, эрекции нет. Тело зудит, нужно почесаться.