Вы любите пиццу? - [11]

– Альдо… Альдо Гарофани. Я еще не умер?

– По счастью, нет.

– Но тогда, значит, вы… не Мадонна?

– Увы, нет!

– Однако вы прекрасны, как Святая Дева!

Тут Алан, которого этот диалог на незнакомом ему языке сильно раздражал, тем более что он легко уловил в нем нежные нотки, счел долгом вмешаться.

– Что он говорит, Одри?

– Ничего… бредит немного…

Чтобы не видеть Рестона, Альдо закрыл глаза.

– Одри… я запомню… на всю жизнь…

– Но разве не ваше имя он только что произнес? – продолжал настаивать Алан.

Мисс Фаррингтон вдруг охватило чувство ненависти: Рестон своим грубым и назойливым вмешательством разрушал очарование происходившего. Девушка едва не высказала жениху все, что о нем думает, но тут подъехала машина «скорой помощи» и странное наваждение рассеялось. Санитары перенесли Альдо в машину. Желая убедиться, что молодому человеку удобно, Одри снова склонилась над ним и спросила:

– Все в порядке?

Он улыбнулся.

– Я люблю тебя, моя Мадонна…

Девушка отпрянула, боясь, что все слышали признание Альдо, но тут же невольно спросила полицейского, усаживавшегося рядом с раненым:

– Куда вы его везете?

– В больницу Сант-Андреа, синьорина.

Когда молодые люди снова остались одни в тишине ночи, Алан попытался продолжить так досадно прерванный разговор, но было слишком поздно. Одри слышала теперь лишь нежный голос красивого молодого итальянца, который сравнивал ее с Мадонной и шептал о любви. Алану действовало на нервы, что спутница его не слушает, и, когда в очередной раз она не ответила на его вопрос, Рестон сухо осведомился:

– Но в конце-то концов, Одри, в каких облаках вы витаете?

– Что?

– С тех пор, как мы спасли этого молодого бандита, вы, по-моему, сама не своя!

– С какой стати вы называете этого юношу бандитом?

– Как? Вы еще его защищаете?

– Мне незачем его защищать, просто я считаю несправедливым и неуместным оскорблять незнакомого человека…

– Согласитесь, что у нас тех, кто дерется на улице на ножах…

– Во-первых, он не дрался… на него напали… И потом… мы ведь не в Англии!

– К сожалению, я начинаю это замечать…

Одри улыбнулась от жалости. Бедняга Алан! Что он может заметить? И где ему понять итальянскую феерию? Вполне возможно, что этот Альдо стал жертвой ревнивого мужа… или какого– тайного заговора… Подруги из Соммервиль колледжа ни за что бы не узнали свою уравновешенную однокашницу в этой новой Одри, вдруг отдавшейся воображению и мечтам, где любовь и смерть рука об руку повели ее по волшебным дорогам старины и молодая англичанка неожиданно превратилась в одну из тех красавиц Кватроченто, ради чьих прекрасных глаз кавалеры с такой легкостью выхватывали кинжалы. Отчаявшись вывести Одри из молчаливого оцепенения, Рестон не стал настаивать, и они вернулись в гостиницу, не обменявшись больше ни словом.

Раны Альдо не вызвали опасений у дежурного врача больницы Сант-Андреа.

– Откуда ты родом?

– Из Неаполя.

– Ну что ж, при желании ты очень скоро туда вернешься.

В общей палате, куда его перенесли, Альдо стал вспоминать все, что произошло в этот вечер. Представив себе несчастного Рокко, он не мог сдержать слез… Бедный дядя. Бедная Джельсомина… А что скажет отец? В чем же они промахнулись? Как и было приказано, Альдо и Рокко пришли на свидание в указанное время и отдали брильянты, услышав пароль. Так в чем дело? Может, Синьори решили избавиться от нежелательных свидетелей, как только те выполнят поручение? Но подобное коварство никак не укладывалось в голове… И вдруг Альдо вспомнил, что один из нападавших, замахиваясь ножом, выкрикнул чисто неаполитанское ругательство. А что, если кто-то из сограждан, проведав о готовящейся операции, решил подстроить ловушку и ограбить их? Бандиты наверняка рассчитывали обойтись без кровопролития, ведь они не знали, что в обмен на брильянты должны передать четки, и если бы Рокко не стал настаивать… А теперь Рокко мертв, и к тому же Гарофани не получат обещанного миллиона.

Пожилая сиделка принесла Альдо попить и, заметив, что он плачет, ласково провела рукой по его кудрям и пожелала спокойной ночи. Прикосновение женской руки воскресило в памяти Альдо воспоминание об Одри. Увидятся ли они когда-нибудь? И в странной тишине огромного дортуара, где слышались лишь хриплое дыхание, глухие стоны и невнятное бормотание, Альдо погрузился в мечты о молодой англичанке…

Вернувшись в свою комнату, Одри переоделась и машинально вымыла руки. Какое у него красивое имя: Альдо. Причесываясь, девушка словно бы видела в зеркале смутное отражение раненого и слышала его шепот: «Я люблю тебя!» – «Господи! Что это со мной? Уж не сошла ли я с ума?» Одри сама себя не узнавала, и эта внезапная утрата самоконтроля немного напугала ее. Восстанавливая душевное равновесие, мисс Фаррингтон с легкой душой отнесла столь неожиданную экзальтацию на счет усталости от чрезмерно напряженного учебного года и на том успокоилась. Завтра утром она постарается вести себя полюбезнее с Аланом и, возможно, попросит отвести ее завтракать на Портофино. Рестон наверняка будет просто счастлив. Одри признала, что вела себя с женихом не слишком ласково, впрочем, это не вызвало у нее особых угрызений совести. Однако теперь все изменится. И то, что какой-то бандит (Алан, конечно, прав – этот парень наверняка какой-нибудь проходимец) так глупо сравнил ее с Мадонной, вовсе не повод сходить с ума! Одри скользнула под одеяло, выключила свет и заставила себя думать о будущем муже, о семейном гнездышке, которое она совьет, о мебели, которую выберет. И все же, несмотря на искренние усилия, мисс Фаррингтон никак не удавалось вытеснить из памяти давно и прочно обосновавшийся там образ некоего флорентийца, похожего на Альдо, словно тот ему родной брат.