Вы хотите стать звездой? - [35]

Он еще раз презрительно окинул меня царственным взором: «Ну, что ты стоишь? Иди, иди. Позову, когда нужно будет», — и переключил свое внимание на «челядь».

...И вот вечер начался. В отглаженном костюме, в гриме, который ему два часа накладывали, юноша вышел на подмостки и произнес банальнейшую фразу, любимую всеми деревенскими диджеями: «Добрый вечер, дамы и господа, мы начинаем наш торжественный вечер...»

— Пошел на х...й. Трахтенберга давай! — неожиданно начал скандировать зал. — Трах-тен-берга! Трах-тен-берга!

Он стушевался, и только когда понял, что ничего ему не остается, свинтил за кулисы. Наступали новые времена. Новый стиль общения и, как следствие этого, новые герои. Его ошибкой было по-прежнему считать себя звездой. Да! Он постоянно вел мероприятия этой тусовки. Да! Ему казалось, что он герой. Но, к сожалению, только казалось... Таких мальчиков я встречал еще в Институте культуры. Там каждый второй был такой. Например, у нас проходили «капустники». Набор был стандартный: семь групп — семь маленьких спектаклей. Между ними требовались связки, и к тому же кто-то должен был их представлять, и поэтому, помимо участников «капустника», работало еще два ведущих (тоже из студентов): один крупный и толстый, второй мелкий и тощий. Юноши нравились публике и все пять лет учебы оставались неизменными ведущими. Их знали ВСЕ. Они же уверенно мнили себя звездами, ведь их любила целая тысяча человек. На них показывали пальцами. Они срывали овации, даже ничего интересного не делая, так сказать, авансом. Неважно, что это все было самодеятельность, тогда они прокатывали на ура.

Но учеба закончилась, и сейчас никто и слыхом о них не слышал, где они, чего с ними. Они просто вышли в чужой враждебный мир, где нужно начинать все сначала. Мир шоу-бизнеса это не факультет института — это говняная академия, т. е. академия говноедства и говнотворчества, где каждый боец должен переплыть свое море — говна, естественно. А ты уже «включил звезду» и не можешь от этого отвязаться. Самодеятельность не плоха сама по себе. Плохо, что в какой-то момент «звездульку» зашкаливает. Ты был звездищей колхоза «Пи...ц коммунизма», вел там все концерты, тебя знали все и все тебе радовались, но в другом месте ты на х...й никому не сдался. Даже если этот колхоз и занимает шестую часть суши.

Пугачева в своих интервью рассказывала, как на конкурсе в Сопоте вышла на сцену и поняла, что это провал. Никто ее здесь не знает, никто не начинает писать кипятком от восторга, а делать что-то надо. Что-то новое. Что-то выразительное. Чтобы удивить и понравиться именно ЭТИМ ЗРИТЕЛЯМ. И вот тогда прима начала творить то, чего никогда раньше не делала на концертах, подвывать, кривляться, и... это сработало.

Только благодаря пониманию, что ты никто, происходит мобилизация, и тогда можно ждать чудесных просветлений. И напротив, в тот момент, когда ты звездно убежден, что тебе все доступно и позволено делать вещи, недозволенные другим, — у тебя разъезжаются ходули и ты летишь в выгребную яму. Именно в такие моменты зазвездления люди торпедируют тебя вопросами, как, например, Киркорова, а чего, мол, у вас так много ремиксов. Звездолет Бедросовича уже давно идет на автопилоте и не понимает, что это не просто метеоритный дождь — это Армагеддон.

...Как-то мне позвонила на радио девочка.

— Откуда вы мне звоните?

— Из Москвы.

— Как вас зовут?

— Янина.

— Янина — польское имя, — заметил я. — А что вы делаете в Москве?

— А вы что? — в ответ спокойно поинтересовалась она.

Действительно. Тремя простыми словами простая девочка с простым польским именем умыла непростого артиста с непростой еврейской фамилией.

— Снимаю перед вами шляпу. Вы лучшая! — пришлось признать проигрыш и отдать победителю пальму первенства. Будь я звезданутым агрегатом — произошел бы сбой системы. Стоял бы и обтекал, но я свои ошибки вижу. Надо порой расставаться с мыслью, что ты герой, и иногда говорить себе, что ты никто.

...Вот и мне в тот вечер, когда публика освистала «деревенского диджея» — в отутюженном фраке, загримированного а-ля звезда «Мулен Руж», — совсем не хотелось ему помогать. Утонул так утонул. Туда и дорога. Правда, мне пришлось нелегко. Я готовился только к небольшому выступлению, а пришлось вести... конкурс красоты. Бизнесмены, чтобы развлечь себя необычным образом, наняли в модельном агентстве сто штук девиц, которые сегодня и должны были показать себя в лучшем виде. Конкурс обычный: проход в вечерних платьях, проход в купальниках. Прикол лишь в том, что шел он для узкого круга людей: пьяной компашки из пары десятков мужиков и такого же количества баб. Для зрителей конкурс был лишь вопросом веселого времяпрепровождения, для девочек — вопросом жизни и смерти. Участницы все воспринимали необычайно серьезно, не понимая, что над ними и их глупостью только весело глумятся. Впрочем, что они могли понять. Им всем было лет по четырнадцать. При мне двух баб отправили домой, сказав им: «Девочки, вы уже старые. Вам уже по пятнадцать». Они рыдали в коридоре, а я отупело, еще не понимая сути происходящего, поинтересовался: «А раз всем по четырнадцать, как же вы их трахать будете?»