Вверх по спирали - [13]

– Не знаю почему… Ну, вот сейчас я все это слушаю, и сам не понимаю, почему я решился-таки на кражу, – ответил Шизл и почему-то рассмеялся, будто бы речь шла вовсе не о его преступлении. – Но тогда мне это казалось правильным решением. Как бы там ни было, я был уверен, что, запустив Черепа, я обрету вселенскую мудрость, и тебе уже придется считаться со мной, как с Тотом, хочешь ты этого или нет.

– Да, Шизл! Ну, ты меня прям забавляешь, честное слово… вместе с твоей тогдашней одержимой логикой, – ответил Хиз все также добродушно. – Больше меня забавляет только то, как ты сидишь сейчас, весь такой оттаявший, и с детской искренностью мне все это рассказываешь… Будто ты не преступление вселенских масштабов совершил, а тарелку разбил и от мамы скрыл. Знаешь, я крайне редко вношу коррективы в свои планы и расчеты по поводу будущего того или иного существа. А ведь в твоем случае я был готов это сделать, дать тебе больше полномочий и знаний, если бы ты справился с отравляющим тебя и твою жизнь чувством несправедливости и стремлением казаться более достойным, чем ты есть на самом деле. Что тебе мешало воспользоваться этим шансом, Шизл? Стоило лишь перестать страстно желать заиметь то, что есть у другого и нет у тебя. Самому-то вот не обидно теперь, что ты так бездарно распорядился данным тебе шансом?

– Хм, сложный вопрос, Хиз, – ответил Шизл после некоторых раздумий. – Обида в подобной ситуации возникает тогда, когда ты понимаешь, что ты мог поступить иначе и у тебя были все условия для этого. А я не мог, Хиз, и именно потому, что у меня не было условий, способствовавших тому, чтобы я прыгнул выше головы, не повелся на то искушение, которое ты мне подкинул, и затоптал в себе болезненное ощущение несправедливости. Ты вспомни, как ты со мной обращался все предыдущие несколько тысяч лет! Постоянные издевки, подколы и ущемление чувства моего достоинства в присутствии посторонних. Это ты сейчас нормально со мной разговариваешь, и я не чувствую себя униженным. Поэтому и общение у нас с тобой нормально проходит, и меня не тянет бунтовать и пытаться что-либо тебе доказать. Создал бы ты мне тогда более приемлемые условия, и я бы, может, совсем по-другому поступил. И вообще…

– Если б я тебе создал приемлемые условия, то в чем, собственно, твоя-то заслуга была бы, Шизл? – перебил его Хиз. – Уныние, а затем чувство несправедливости вместе с завистью и гневом к тебе бы не пришли так остро, и тебе бы незачем было с ними бороться, чтобы справиться с искушением и вырасти над самим собой, в том числе и в моих глазах. А вообще, Шизл, я с тобой сейчас веду себя по-другому только потому, что и ты изменился то ли с перепугу за свою судьбу, то ли от вымораживания. Ты сегодня совсем другое поведение и эмоции демонстрируешь. Поэтому и я к тебе совсем другое отношение проявляю. Так что ты теперь своим личным примером подтвердил, что желанные изменения в жизни начинаются только с изменения самого себя. Что обидно, и ты, и Тот об этом знали прекрасно и так, но не всегда желали пользоваться этими знаниями себе во благо. Так что поставь себе зарубку на память, Шизл, о чем я тут тебе толкую… Кстати, все поставьте, всех касается…

«Интересно как! – думал про себя Тот. – Я себя уже как только не менял, как только не подстраивался под его желания, чтобы он мне Юзиж вернул. Однако ж, как показал мой визит к фюреру, мне он шанса дать не пожелает. И мыслей у него не возникнет подарить мне еще одну возможность, чтобы я получил то, чего у меня нет, но чего я так жажду. Зарубку я себе на память, конечно, поставлю, но вот хрен ли толку? У меня уж вся память зарублена от стремления изменить себя ему в угоду. А Юзиж все нет и не будет уже! Хиз наверняка знает, что я сейчас крамольно думаю. Но все же не очень-то я верю в его слова, будто он хотел Шизлу дать то, к чему он так стремился, и просто испытывал его. Так бы и доставал его наверняка, даже если бы брат и не спер Черепа. Видимо, сказывается любовь Хиза к спецэффектам. Поэтому и выставляет он это все, как поучительную притчу, что, мол, он хотел, а Шизл, дубина, сам не воспользовался данным ему шансом. Жаль, что мне знания и опыт не позволяют сейчас развесить уши столь же искренне, как Шизл и Гиант. Хотя, думаю, братец тоже не до конца верит в эту театральную постановку… если, конечно, он совсем не отморозился. Он что-то реально какой-то странный и пришибленный, как никогда. Поэтому не удивлюсь, если действительно отморозился».

– А для тех, кто сейчас сидит и всякую чушь про меня и про себя думает, – продолжил Хиз в ответ на мысли Тота, чем изрядно перепугал Хранителя Кристаллов, – изменять себя надо не мне в угоду и не ради того, чтоб я дал тебе то, чего тебе хочется, а исключительно ради того, чтобы сделать лучше своей душе и приблизить свое внутреннее состояние к ощущению блаженства.

– Приблизить внутренне состояние к ощущению блаженства? Хорошо звучит, Хиз, ничего не скажешь! На конкурсе циничных высказываний это взяло бы первый приз! – возмущенно ответил Тот, расстроенный еще и от того, что его мысли были подслушаны и сделаны достоянием общественности. – Я тот, кто был лишен счастья и радости. Я тот, кто более пяти тысяч лет каждый день как будто бы горел в аду, страдая от потери близкого человека, без которого мое существование было окончательно отравлено и потеряло смысл. И ты мне заявляешь сейчас, что я должен был изменить себя, чтобы приблизить свое душевное состояние к ощущению блаженства? Ты не находишь, что в моей ситуации это как-то по-уродски и жестоко звучит? Я был бы рад ощутить блаженство. Но только ты, похоже, капитально против этого был все время…