Введение в языковедение - [95]

от основы которого [злостн-] можно опять образовать существительное посредством уже употребленного ранее суффикса [-ост-] – злостность, а от основы этого существительного [злостност'-] – снова прилагательное посредством суффикса [-н-], который тоже уже был: злостностный, откуда – новое существительное: злостностностъ (где уже три раза повторяется суффикс существительного [-ост'-] и два раза суффикс прилагательного [-н-]). Все это происходит потому, что реально значит последний суффикс, все же предыдущие «сплавились» в одну основу, которая в свою очередь определяется последним суффиксом, ее образующим; так, основа [злост'-] определяется суффиксом [-ост'-] – это производящая основа существительного, от которой можно произвести прилагательное, но не существительное. Основа [злостн-] определяется суффиксом [-н-] – это производящая основа прилагательного, от которой можно произвести существительное, но не прилагательное. В составе существительных злостность, злостностностъ «сплавившиеся» в основу суффиксы прилагательных [-н-] (2 раза!) не значат (так же как и два первых [-ост'-] в злостностностъ). В составе прилагательных злостный, злостностный не значат уже «сплавившиеся» в основу суффиксы существительных [-ост'-] (в злостностный 2 раза!, так же как и первое [-н-] в злостностный).

Русское аффиксальное словообразование сводится к двучлену (биному): основа + формообразующий элемент (аффикс), причем основа может быть и простой, равной одной морфеме – корню, как в зл–о, и «опрóщенной», состоящей из нескольких морфем, как в злостностн–ый, причем самое такую основу следует представлять себе не в виде цепочки морфем [зл–ост–н–ост–н], а в виде последовательных сочетаний основы и формообразующего элемента: [{< (зл)-ост'>-н} -ост']-н-(ый).

При агглютинации целое (грамматически оформленное слово) не представляет собой сочетаний таких двучленов из производящей основы и формообразующего элемента, а именно является цепочкой самостоятельных, сохраняющих всегда свою значимость морфем, например казахское аттыларымга – «моим всадникам», буквально: «лошадь» + «обладающий» + «много» + «мой» + «ему». В таких языках понятие «основа» существенно отличается от понятия «основа» в фузионных языках, и различие аффиксов по признаку деривационного и реляционного значения не так очевидно; слово, построенное по принципу агглютинации, похоже на длинный поезд, где корень – паровоз, а цепь аффиксов – вагоны, «просветы» между которыми всегда отчетливо видны.

§ 47. Морфологический и этимологический состав слова

В фузионных языках мы постоянно встречаемся с морфологическим явлением, которое В. А. Богородицкий назвал переразложением[ 446 ]. Вследствие этого процесса, сопровождаемого процессом опрощения, границы морфем в лексеме исторически могут перемещаться, когда начало последующей морфемы может стать концом предыдущей, единая морфема может превратиться в сочетание двух морфем, а сочетание двух (и более) морфем может «сплавиться» и «опроститься» в одну морфему.

Так, в латинском языке прежнее отношение морфем roma-nus – «римский» превратилось в отношение roman–us; в славянских языках основы на гласные «отдали» эти конечные гласные окончаниям, и вместо жена–ми и т. п. получилось жен–ами[ 447 ], старое сочетание предлога *сън с косвенными падежами местоимений, например *сън имъ [сън jимъ], переразложилось в с ним и т. п.

Современные русские слова мыло, шило, рыло морфологически разлагаются на основы (корни) [мыл-], [шыл-], [рыл-] и флексию–о, а этимологически это были трехморфемные слова: в общеславянском [*my–dl–o,*sy–dl–o, *ry–dl–o], где [-dl-] был суффикс «орудия действия»; этот «облик» суффикса [-dl-] сохранился в западнославянских языках, ср. польскую фамилию Шидловский и русскую Шиловский и т. п.

Когда–то слово вершок в древнерусском языке состояло из корня [в' эрш-] (из верх-), суффикса [-ок-] (ср. лужок – луг) и нулевой флексии; в современном же русском языке это слово как обозначение линейной меры состоит из двух морфем: нового переразложившегося и опрощенного корня [вершок-] и нулевой флексии. Таким образом, морфологический состав слова вершок не то же самое, что этимологический состав верш–ок.

Для определения морфологического состава слова следует помнить то, что сказано выше о линейной и парадигматической форме в грамматике; надо, чтобы выделяемые морфемы с тем же значением повторялись в других словах того же языка той же эпохи[ 448 ]; так, слово столик потому разлагается на стол–ик, что корень стол–повторяется с тем же значением в словах столовая, столоваться, настольный и т. д., а суффикс–ик в словах ножик, садик, тазик и т. п. (см. выше).

Морфологические и этимологические объединения слов в языке не совпадают, так как смысловые и грамматические связи слов рвутся и слова перестают принадлежать к одному словообразовательному гнезду; так, в русском языке слова студить, студень, простуда образуют одно морфологическое гнездо, а слова стыд, стыдиться, постыдный –другое; этимологически же это слова одного гнезда с чередованием [-у-], [-ы-] в корне (ср. также: