Введение в социальную философию - [16]
Такое отношение к стандартам опыта и познания «подсказано» социальной философии самим ходом социального процесса. Элементы и связи деятельности обнаруживают актуальный историзм, не просто принадлежность к истории, но вполне конкретное происхождение, предметность своего становления, нацеленность на конкретную проблематику.
Вопросы
1. Как мы читаем историю – «слева направо» (люди, их действия и связи, предметные результаты их взаимодействий) или «справа налево» (результаты взаимодействия людей, люди с их силами и способностями)?.. Прокомментируйте вопрос и различные условия его постановки.
2. Дано ли нам общество как реальность настоящего?
3. Как за вещными выражениями социального процесса обнаружить его скрытые связи и силы?
4. Какие роли играют научное обществознание и обыденный опыт людей в прочтении «книги» общества?
5. Каковы основные функции социальной философии в построении и обновлении картины общества?
6. Какое значение имеет картина общества для сознания и практической жизни людей?
7. Возможна ли несоциальная философия?
Основная литература
1. Адорно Т. К логике социальных наук // Вопр. философии, 1992. № 10.
2. Барг М.А. Эпохи и идеи. Становление историзма. М., 1987.
3. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. М., 1995.
4. Гегель Г.В.Ф. Философия истории. М., 1995.
5. Гердер И.Г. Идеи к философии истории. М., 1977.
6. Дильтей В. Наброски к критике исторического разума // Вопр. философии. 1988. № 4.
7. Моисеев Н.Н. Философия истории и современность // Моисеев Н.Н. Современный рационализм. М., 1995. С. 241 – 267.
8. Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993.
9. Спекторский Е.В. Понятие общества в античном мире. Этюд по семантике обществоведения // Филос. науки. 1992. № 2.
10. Современный философский словарь. Лондон, 1998; статьи: «История», «Идиографический и номотетический методы», «Методология», «Обществознание», «Онтология социальная», «Позитивизм».
11. Философия истории. Антология. М., 1995.
Дополнительная литература
1. Альтюссер А. Просто ли быть марксистом в философии // Филос. науки. 1990. № 1.
2. Кемеров В.Е. Концепция радикальной социальности // Вопр. философии. 1999. № 7.
3. Климов Б.А. Образ мира в разнотипных профессиях. М., 1995.
4. Коллингвуд Р. Идея истории. М., 1983.
5. Леви-Стросс К. История и этнология // Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1983.
6. Лосев А.Ф. Основные особенности русской философии // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.
7. Мамардашвили М.К. Классический и неклассический типы рациональности. Тбилиси, 1984.
8. Мерло-Понти М. Философ и социология // Вопр. социологии. 1992. Т. 1. № 1.
9. Калиниченко В.В., Огурцов А.П. Методология гуманитарных наук в трудах Дильтея // Вопр. философии, 1988. № 4.
10. Goldner A. The Coming Crisis of Western Sociology. L, 1971.
11. Homans G. Bringing men back in // American Sociological Review. 1964. V. 29. № 3.
12. Martins H. The Kuhnian «Revolution» and its implications for sociology // Imagination and Precision in the Social Science. L., 1972.
13. Ritzer G. Toward an Integrated Sociological Paradigm. Boston, 1981.
Глава III
Эволюция социальных форм
Историчность структур человеческого опыта. – Схемы деятельности как связи бытия и стандарты общения. – Выработка элементов социального мышления. – Становление понятия обособленного индивида, абстрактной социальной связи, социального качества вещей. – Выделение абстрактных форм социального процесса и возможность появления общественной науки. – Экономика как метафизика общественного производства. – Социальное бытие во временном измерении. – Обществознание и реальные абстракции для построения его картин. – Поиски масштабов для характеристики социального процесса.
§ 1. Происхождение привычных схем
Еще совсем недавно распространенным, в том числе и в философии, было представление о «нейтральных» или неизменных формах, которые, в отличие от специализированных научных или практических форм, существуют как своего рода постоянные величины человеческого бытия.
К ним пристраиваются или над ними надстраиваются новые культурные схематизмы, но сами они остаются постоянными мерками человеческой деятельности, естественно сопровождающими поступки каждого нормального человека.
Лишь в последние десятилетия этот взгляд начали теснить научные положения и практические предположения, связанные с пониманием того, что именно формы обыденного поведения и мышления должны меняться, и меняться быстрее, чтобы люди с меньшим напряжением решали проблемы современной жизни.
Ощущение новизны меняющихся форм человеческой деятельности получило подкрепление в научных исследованиях архаической истории человечества, в тщательном описании первых месяцев и лет становления человеческой личности.
Оказалось: как в истории рода, так и в истории индивида схемы поведения, прежде чем стать для человека естественными нормами, должны были пройти длительную проработку в общении и деятельности людей. Только тогда они приобретали значение квазиприродных автоматизмов человеческого поведения, только тогда они и могли «скрыть» историчность своего возникновения. Самостоятельное использование человеческих предметов уже годовалым ребенком в этом случае кажется вполне естественным. А попытка человека ввести новую схему действия, если она не вписывается в существующие формы общения, может расцениваться как противоестественная. Вообще индивидуальное новаторство такого рода является, видимо, сравнительно поздним продуктом человеческой истории: на первых порах такие новообразования носили фактически эволюционный характер и шли «поверх» медленного течения человеческой повседневности. История воспроизводства и история модификации схем человеческой деятельности постепенно расходились. В разделении совместной деятельности людей эта дивергенция со временем стала вполне очевидной.
Начать можно с начала, обратив внимание на заглавие книги, вернее — на подзаголовок: Die Geschichte einer Freundschaft, то есть «История (одной) дружбы». И сразу в памяти всплывает другая книга: в 1975 году уже старый Гершом Шолем опубликовал воспоминания о Вальтере Беньямине с точно таким же подзаголовком. Конечно, подзаголовок ни в том, ни в другом случае оригинальностью не отличается. И всё же невозможно отделаться от впечатления, что вышедшая значительно позднее книга Вицислы вступает в дискуссию с Шолемом, словно бы отвечая ему, что дружба-то была не одна.
Убедительный и настойчивый призыв Далай-ламы к ровесникам XXI века — молодым людям: отринуть национальные, религиозные и социальные различия между людьми и сделать сострадание движущей энергией жизни.
Первая в России книга о патафизике – аномальной научной дисциплине и феномене, находящемся у истоков ключевых явлений искусства и культуры XX века, таких как абсурдизм, дада, футуризм, сюрреализм, ситуационизм и др. Само слово было изобретено школьниками из Ренна и чаще всего ассоциируется с одим из них – поэтом и драматургом Альфредом Жарри (1873–1907). В книге английского писателя, исследователя и композитора рассматриваются основные принципы, символика и предмет патафизики, а также даётся широкий взгляд на развитие патафизических идей в трудах и в жизни А.
Михаил Наумович Эпштейн (р. 1950) – один из самых известных философов и теоретиков культуры постсоветского времени, автор множества публикаций в области филологии и лингвистики, заслуженный профессор Университета Эмори (Атланта, США). Еще в годы перестройки он сформулировал целый ряд новых философских принципов, поставил вопрос о возможности целенаправленного обогащения языковых систем и занялся разработкой проективного словаря гуманитарных наук. Всю свою карьеру Эпштейн методично нарушал границы и выходил за рамки существующих академических дисциплин и моделей мышления.
Люди странные? О да!А кто не согласен, пусть попробует объяснить что мы из себя представляем инопланетянам.
Эрик Вейнер сочетает свое увлечение философией с любовью к кругосветным путешествиям, отправляясь в паломничество, которое поведает об удивительных уроках жизни от великих мыслителей со всего мира — от Руссо до Ницше, от Конфуция до Симоны Вейль. Путешествуя на поезде (способ перемещения, идеально подходящий для раздумий), он преодолевает тысячи километров, делая остановки в Афинах, Дели, Вайоминге, Кони-Айленде, Франкфурте, чтобы открыть для себя изначальное предназначение философии: научить нас вести более мудрую, более осмысленную жизнь.