Введение в Новый Завет. Том 1 - [160]

(1) Пропущенный материал. В Ин есть несколько указаний (20:31; 21:25) на более обширную традицию, которая в Евангелие не вошла. О чем‑то евангелист мог не знать, что‑то могло не соответствовать его целям, например, явления в Галилее.

(2) Дублеты. В окончательной форме Ин есть немного отличающиеся друг от друга наборы, по существу, одних и тех же слов Иисуса. Например, 3:31–36 (где почему‑то нет ясного указания на личность говорящего), по–видимому, дублирует сказанное в 3:7,11–13,15–18. Некоторые части 16:4b-33 (того, что говорилось на Тайной вечере, значительно позже указания в 14:31 на уход Иисуса) близко повторяют темы, уже затронутые в главе 14, а 6:51b-58 повторяет изложенное в 6:35–51а.

Почему редактор мог добавить этот материал к сочинению евангелиста? Рассуждать нужно исходя из характера предполагаемых дополнений. Одни добавления существенно не выделяются по тону или акцентам и могли быть внесены просто потому, что этот материал существовал в традиции, и редактор не хотел, чтобы он был утерян. Некоторые из предполагаемых добавлений отражают другой богословский взгляд, что можно объяснить изменением точки зрения общины по прошествии какого‑то времени. Например, в 6:51b-58 говорится о евхаристическом аспекте Хлеба жизни, в дополнение к аспектам божественного откровения и учения в 5:35–51а. Не следует утрировать это до степени исправления, сделанного церковной цензурой, ибо символические упоминания о евхаристии уже были выше, в рассказе об умножении хлебов (6:1–15), который служит основой для беседы о Хлебе жизни. Диалог в 21:15–17, где на Симона Петра возлагаются пастырские обязанности, вероятно, был включен для оправдания появления человеческой пастырской власти в общине, до этого воспринимавшей Иисуса как единственного пастыря. (Некоторые считают, что это появление вызвано расколом, заметным в 1 Ин.) Однако не факт, что в тех случаях, когда мотивы редактора определялись обстоятельствами дальнейшей истории общины, сам добавленный материал был обязательно сочинен позднее. Высказывания о том, какой именно будет мученическая смерть Петра (21:18), и о том, что любимый ученик, возможно, не умрет (21:23), настолько туманны, что они явно предшествовали смерти этих людей. В некоторых случаях редактор мог возродить и включить в текст старую традицию.

Однако, справедлива теория редактора или нет, она в лучшем случае объясняет лишь некоторые черты Евангелия в той форме, в которой оно дошло до нас.

Авторство и любимый ученик [677]

Ин 19:35 обращает внимание на стоявшего у креста очевидца — по–видимому, «ученика… которого Он любил» (19:26, КП). Ин 21:20, 24 утверждает, что этот неназванный любимый ученик «и свидетельствует о сем, и написал сие». Ириней (около 180 года н. э.) отождествил любимого ученика с Иоанном (одним из Двенадцати), жившим в Эфесе[678] до времен правления Траяна (около 98 года). (В детстве Ириней был знаком с Поликарпом, епископом Смирнским, который предположительно знал Иоанна.) Отолсдествление любимого ученика и евангелиста с Иоанном, сыном Зеведеевым, впоследствии было принято Церковью. Однако, как было указано выше, теперь признается, что подобные предположения конца II века о людях, живших на столетие раньше, были в значительной степени упрощением. Предания об авторстве больше говорят об авторитете, стоящим за библейским писанием, а не о буквальном авторе. Как и в случае с другими Евангелиями, большинство ученых сомневается, что Ин было написано очевидцем общественного служения Иисуса[679].

Кто такой любимый ученик? Существуют три подхода к решению этого вопроса.

(1) Любимый ученик — один из персонажей НЗ. Помимо традиционной версии (Иоанн, сын Зеведеев), предполагают также Лазаря, Иоанна Марка и Фому (Чарльзуорт). В пользу каждого из этих отождествлений можно привести тот или иной отрывок, но если мы отрицаем, что Ин опирается на давнюю традицию, все это очень шатко.

(2) Любимый ученик — просто символ идеального ученика. Он ни разу не называется по имени и появляется вместе с Петром в тех сценах, которые известны нам по другим Евангелиям, где этот персонаж не упоминается[680]. Это используют как доказательство того, что любимый ученик — лицо не историческое. Однако в Ин есть еще одна безымянная фигура, играющая символическую роль и появляющаяся в сценах (2:3–12; 19:25–27), где она отсутствует у синоптиков. Это мать Иисуса — лицо, без сомнения, историческое. Присутствие любимого ученика у подножья креста, когда все Двенадцать бежали, говорит о том, что он не был ни одним из Двенадцати[681], ни апостолом (этот термин ни разу не употребляется в Ин).

(3) Некоторые ученые (с которыми согласен и я) придерживаются подхода, согласно которому любимый ученик был незначительной фигурой во время служения Иисуса, слишком незначительной, чтобы войти в более официальную традицию синоптиков. Но эта фигура приобрела значимость в истории Иоанновой общины (возможно, он был основателем этой общины), и он стал идеалом в Евангелии этой общины, сравнимым с Петром и более близким к Иисусу в любви к Нему.

Был ли любимый ученик евангелистом? Это впечатление дает нам Ин 21: 20, 24: «и написал сие». Однако не может ли это быть упрощением, которое было внесено написавшим главу 21 редактором и усложнило понимание более точного Ин 19:35: «И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили»? Отрывок в Ин 19 может означать, что любимый ученик был не самим евангелистом, а очевидцем, тем, кто свидетельствовал об Иисусе и стал