Введение в философию [заметки]
Зимний семестр 1820/21 г.
До опыта, изначально, безусловно (лат). — Примеч. сост.
Мне ничего не нужно (лат.). — Примеч. сост.
Чистая доска (лат.). — Примеч. сост.
Веды (санскр. — знание) — главные священные книги древних индийцев. Упанишады — книги, составляющие раздел Вед, в которых дается философское обоснование культу и мифологии Вед. — Примеч. сост.
Следовательно, эти философы не спрашивали, как вообще возможна та или другая природа — этот вопрос, в сущности предшествующий всем другим, предложил лишь Кант через две тысячи с половиной лет; они же спрашивали лишь, каким образом возникла данная природа, обладающая такими-то качествами. Лишь через две с половиной тысячи лет Кант стал искать объяснения тому, что первые философы считали не нуждающимся в объяснении, понятным само собою.
Родословная богов, система мифов о происхождении богов. — Примеч. сост.
По новейшим исследованиям англичан в Калькутте, можно утверждать вполне решительно, что древняя египетская религия в незапамятные времена была заимствована из Индостана и господствовавшие в Египте жрецы прибыли оттуда же; поэтому нет безусловной необходимости в том, чтобы Пифагор лично доходил до Индостана.
Переселение душ. — Примеч. сост.
Латинское написание фамилии французского философа Р. Декарта. — Примеч. сост.
Академиков, перипатетиков, мегарейцев, гедоников, циников, стоиков, скептиков и т.д.
Конечное, субстанция и акциденция (случайная форма), качество, количество (лат.). — Примеч. сост.
Как образчик Suarez disp. met.
Видимо, здесь Шопенгауэр имеет в виду работу испанского теолога и философа Франциско Суареса (1548-1617). — Примеч. сост.
Итальянский философ, математик, врач Джероламо Кардано (1501-1576). — Примеч. сост.
С точки зрения вечности (лат.). — Примеч. сост.
Data (лат.) — данные. — Примеч. сост.
В скольких опасностях жизнь, в каких протекает потемках этого века ничтожнейший срок! — Примеч. сост.
Подобно лошадиному копыту, от которого дьявол не может отделаться, какой бы образ он ни принял, или же подобно вообще кровавому осуждению всякого объекта на смерть и небытие, чем мы проникаемся, когда видим, что каждая секунда существует, лишь поскольку она поглощает предыдущую, что проходит через все классы, обнаруживается, например, в нашем дыхании, которое не что иное, как постоянно задерживаемая смерть, и т. д.
«Что ты хочешь, бедняга, предложить?
Ты же имеешь яства, которые не насыщают, у тебя есть червонное золото, которое беспрестанно, как ртуть, расплывается у тебя в руке, — игра, в которой никогда не выигрываешь.
Покажи мне плоды, которые гниют, прежде чем их срывают, деревья, которые каждый день зеленеют сызнова»
(Гете).
Чистое познание по отношению к субъекту — свобода от воли; по отношению к объекту — свобода от закона основания.
Учение Платона, что действительно существуют не чувственно воспринимаемые вещи, а лишь идеи, вечные формы, представляет собою иначе выраженное учение Канта, что время и пространство не присущи вещам в себе, а являются лишь формами моего восприятия. Ибо только благодаря времени и пространству единая идея распадается на многие обособленные индивидуумы. Тождество этих обоих знаменитейших парадоксов обоих великих философов еще никогда не было замечено: вот доказательство, что со времени выступления Канта ни он, ни Платон, в сущности, никем не были поняты. Но оба парадокса именно потому, что, выражая совершенно одно и то же, они, однако, звучат так различно, представляют собою наилучший комментарий друг для друга.
Тождество этих обоих великих и темных учений представляет собою бесконечно плодотворную мысль, которая должна стать одной из главных опор моей философии.
Эти противоположные воззрения выражает Платон в Софисте, с. 259…266. — См. изложение философии Бруно у Якоби, в его «Письмах о системе Спинозы», 1789, с. 269…287.
В высшей степени удачно поэтому для того, что я называю первым классом представлений, обычное в немецком языке слово Wirklichkeit: бытие вещей — это не что иное, как их действенность.
Воздействие тел друг на друга — это условие всякого познания, и наоборот, рассудок, для которого исключительно и существует познание и в котором лежит закон причинности, — это условие материи, которая есть не что иное, как причинность и представление субъекта.
Хотя, строго говоря, пожалуй, у Спинозы extensio стоит вместо ens extensum, a cogitatio вместо ens cogitans — следовательно, понимаются как мыслящая и протяженная субстанция, т.е. дух и материя.
Ср. «Крит. чист, раз.», 1-е изд., с. 380 (то, что эмпирически — материя, то взятое само по себе — воля).
Хотя с прибавкою qua extensa это и было бы правильно.
NB. Это сказано не слишком сильно — они заслуживают этого: они — шарлатаны, а не философы; по своему бесстыдству они не заслуживают и пощады.
Nihil novum sub sole: этот шарлатанский прием — импонировать чистейшей бессмыслицей, который ввели шеллингианцы, а Гегель развил до кульминационного пункта, вполне точно описывает уже Джордано Бруно, Opera, Vol. 2, p. 282.
Подходящий эпиграф к сочинениям Гегеля имеется в «Цимбе-лине», акт 5, сц. 4, где говорится о людях с языком, но без мозга: such stuff as madmen tongue, and brain not.
Конец цитаты переведен по тексту самого Гегеля: «das aber unmittelbar nicht als seyendes, sondern als Gesetztes und Vermitteltes ist». У Шопенгауэра текст искажен: «das unmittelbar nur als ein Gesetztes und Vermitteltes ist». — Примеч. пер.
Здесь имеется в виду понятие Гегеля «ничто». — Примеч. сост.
Кстати говоря, «Бог и мир тождественны» — это просто лишь вежливый оборот для того, чтобы в вежливой форме дать Господу Богу отставку; ибо мир понятен сам собою, и нет нужды, чтобы кто-либо о нем заботился.
Ergo, что действительно, то разумно и т.п. и что бы мы ни мыслили, какой бы сумасбродный вздор ни пришел нам в голову, все это должно также быть в реальном мире; и что действительно в мире, то должно вполне соответствовать и системе наших мыслей и быть правильным (разумным). Такое применение основной мысли — просто иезуитская уловка, чтобы санкционировать весь существующий порядок вещей.
Когда же впоследствии он испытал побуждение выставить результатом и финалом своего учения евангелическое христианство, expiicite, с Триединством и Аугсбургским вероисповеданием, то он этим вновь вытащил из-под низу упомянутый краеугольный камень, взятый из Шеллинговой философии, и оставил свой дурацкий карточный дом висеть в воздухе.
Быть — неопределенное наклонение связки.
Согласно ему, всякое движение и всякое бытие исходит из и в силу этого — из познания и представления, и так же думали и думают все, кроме материалистов гилозоистов; тогда как поистине изначальное, или первый принцип в вещах не ψυχη, a употребляя химическое выражение, основание θεός, a это и есть воля. Самая ψυχη есть уже нечто сложное, она соединена с θεός, который вторичен. — Все философы заблуждались, считая душу или дух, или «я», в котором мы мыслим волю и познание как единое целое, за нечто простое, и заблуждение их аналогично заблуждению физиков, которые принимали воду за простой элемент.
[Позднейшая приписка:] Бэкон Веруламский был просто плутом.
To же самое подробно в его Комментарии к Луллиго.
Но в No от 17 янв. Comtes rendus следует на 10 страницах опровержение всех этих писателей, принадлежащее Пуше, который остается прав. В No от 21 марта он доказывает, что в воздухе нет носящихся зародышей и что зарождение инфузорий возможно во всяком способном к брожению веществе.
Это сказал и Пуше, 17 января, в виде добавления.
Магию можно определить также как учение, согласно которому известный поступок или отправление имеют своим следствием такое событие, которое, по общему признанию, не находится с ним в причинной связи. В сущности же такой поступок всегда является вспомогательным средством известного волевого акта.
Этот сон много способствовал тому, чтобы побудить меня покинуть Берлин при наступлении холеры 1831 г.; он мог быть гипотетически истинным, т.е. в нем заключалось предостережение, что если бы я остался, то я умер бы от холеры.
[Позднейшая приписка:] Но ведь [мозг] вторичное [явление]!!
[Позднейшая вставка:] встречается у Most, «Sympathie».
Самая болезнь, это — лекарство природы, которое успокаивает замешательства в организме: следовательно, средство лекаря лечит лекарство.
Сопоставление чести с добродетелью облегчается также тем, что тот, кто может проводить свою волю, показывает, что он мог бы проводить ее также в том случае, если бы эта воля была добродетелью. Более, чем все здесь приведенное, побудило к этому то обстоятельство, что те из наших поступков, которые мы должны бы презирать и сами, снискивают презрение и со стороны других, и поэтому многие, которые не боятся чести, не хотят и добродетели. Но когда мы должны выбирать между нашим одобрением и осуждением света, как это часто бывает при запутанных случаях и заблуждениях, — куда девается тогда принцип чести?
Ср. об априорности инстинкта Платона: Филеб, р. 257. Платону инстинкт кажется воспоминанием о чем-то таком, что еще никогда не ощущалось. Точно так же всякое учение по Платону (Федон и др.) есть воспоминание; у него нет никакого другого слова, чтобы выразить данность a priori, прежде всякого опыта.
В «Gottliche Dinge» Якоби, р. 18, встречается смешение высшего сознания с инстинктом путем такого синкретизма, к которому способна лишь такая нефилософская голова, как Якоби.
Он имеет разум, но пользуется им только для того, чтобы быть животнее всякого животного (нем.).
С испорченной сердцевиной.
Большинство людей — люди дурные.
[Позднейшая приписка:] Нет, а потому, что вид всякого удовольствия или обладания, которого мы лишены, возбуждает зависть, т.е. желание самому обладать или наслаждаться вместо другого.
Ибо близки к ночи и близки ко дню пути.
Напр., спорят должник и кредитор, причем должник отрекается от своего долга. При этом споре присутствуют законовед и моралист. Они примут живое участие в деле и оба будут желать одного и того же исхода дела, хотя каждый из них ждет совершенно иного. Юрист говорит: «Я хочу, чтобы этот человек получил назад свое». Моралист: «Я хочу, чтобы тот человек исполнил свой долг».
Да и возникнуть-то эти внешние знаки должны были лишь вследствие признания природной аристократии, так как все они, по-видимому, должны выражать совершенно иное, чем простое превосходство в силе, и они, очевидно, изобретены не для признания силы.
[Позднейшая приписка па полях:] 10 тещ вместо одной!
[Позднейшая приписка на полях:] Много!
Наивысшая степень аскетизма, полное отрицание временного сознания — это добровольная голодная смерть, мне до сих пор известны только два примера ее; один пример я выписал из «Nurnberger Korrespondent von und fur Deutschland» от 29 июля 1813, другой упоминается в моих тетрадях по физиологии у Блюменбаха. Избрать какой-нибудь иной род смерти, кроме голодной, исходя из вполне чистого аскетизма, нельзя, потому что намерение избежать долгих мучений — уже утверждение чувственного мира; вместе с тем голодная смерть была в обоих случаях особым Божеским волнением. Исключение составляют избранные из синкретизма положительных религий с чистым аскетизмом роды смерти, например — искусно устроенное самораспятие одного сапожника в Италии. Я думаю, что этот случай также упоминается в упомянутой тетради.
[Позже:] Цитируется Блюменбах:
1) Bresiauer Sammlung von Natur und Medicingeschichten: 9-ter Versuch, сентябрь 1719.4* p. 363 seqq. (в гостинице).
2) (Бейль) Nouvelles de la rcpublique des lettres, февраль 1685, p. 189 seqq. (в сумасшедшем доме).
3) Циммерман об одиночестве, т. I, р. 182.
Из вещества того же, как и сон, мы созданы, и жизнь на сон похожа. И наша жизнь лишь сном окружена (англ.).
Откуда берется скрытый ужас преступника перед собственным деянием? Оттуда, что в сокровенной глубине своей души он сознает, что мученик и мучитель разъединены только пространством и временем; а то, что главным образом подвержено муке — это жизнь; между тем он именно путем своего деяния утвердил эту жизнь с такою силой, что его ожидает равная этой силе степень мучения, прежде чем умрет в нем воля к жизни. (Это пришло мне в голову при созерцании Иродиады у Леонардо да Винчи.) Преступник видит сразу, как ужасна жизнь и как крепко сросся он с этой жизнью, тем, что самое ужасное исходит именно от него самого.
Более того. Всякий, кто не отрекается добровольно, в силу уразумения ничтожества и гибельности воления или жизни, что одно и то же, от чувственных наслаждений и, следовательно, не стремится умертвить свои похоти, — такой индивидуум говорит, что он хочет предоставить мукам и смерти сделать то, что сам он не в состоянии сделать с помощью высшего познания, а именно: умертвить в себе желание (которое представляет ядро жизни). Он уподобляется Мессалине, которая, хотя и видит, что она погибла, и хотя ее мать увещевает ее положить конец своей жизни, не в состоянии сделать этого, напрасно обращает сталь против своей груди и ждет, чтобы трибун совершил то, на выполнение чего у нее нет силы (Taciti, Anales, XI, 37, 38).
Только проходимость вообще принадлежит идее и должна поэтому находить себе место в ее выражении.
[Позже:] Это неверно: адекватная объектность воли — вот идея. А явление представляет идею, вошедшую в principium individuations. Сама же воля — это кантовская вещь в себе.
А в последней — утешительность света и красок больше всего.
NB. Вся жизнь представляет агрегат таких мгновений.
Чтобы мир или человек обрел высшее и истинное счастье, нужно было бы прежде всего исчезнуть времени (лат.).
Ибо желанный объект, как только он достигнут, принимает только иной вид и стоит перед нами снова: это — истинный дьявол, который дразнит нас каждый раз под новой внешностью. Бесконечно разнообразны меняющиеся мотивы — мотивы-примеры, из совокупности которых мы должны путем абстракции найти сущность нашей воли. Без мотивов нельзя было бы прийти ни к какому познанию воли — как глаза не видят без раздражения света. Глаза и солнце, воля и ее мотивы, короче говоря — весь мир дается сразу. Ведь они и представляют только явление единой воли. Индусы считают, что солнце возникло из глаза, а пространство — из уха.
Наша жизнь — это лоскуток, в который мы закутываемся, сами не зная как (англ.).
Необыкновенно хорошо показывает скорбность нашего существования то обстоятельство, что мы должны изображать в своей жизни всю печаль трагедии и тем не менее не можем даже нести достоинство трагических лиц (которое только в camera obscura искусства украшает героев трагедии), а должны, в длинных деталях жизни, неизбежно быть пошлыми персонажами комедии.
Характера в полном смысле этого слова не было ни у кого никогда, даже у Христа и у Бонапарта. Человек, который действительно обладал бы таким характером, обладал бы и дальнейшей жизнью своей индивидуальности, за пределами смерти; ибо ни смерть, ни жизнь не могли бы изменить в нем ничего: он был бы вечен, как Платонова идея, он был бы несокрушимым единством.
[Позже, заметка на полях:] а богатые?!
На языке Канта: идея в чисто регулятивном, а не в конструктивном смысле.
Только нужда возносит тебя над тобою самим (нем.).
«Только страдание возвышает тебя над тобою самим» (нем.).
[Позднее:] Но они полезны тем, что обращают наше внимание на поражение и необходимость оберегания соответствующей части.
По вопросу о самоубийстве ср. несколько раньше написанную статью, § 336.
Так же относится и злобный человек к мизантропу. § 337.
Которую представляет каждый из нас, выставляя то одну, то другую из трех голов.
Нет страсти более, чем сладострастие (англ.).
Так позади самых черных грозовых туч небо отличается наиболее голубым цветом — не тогда, когда везде расстилаются вялые белые испарения.
Ср. § 315.
Это двоякое воззрение излагает Платон в Софисте, с. 259…266. Ср. § 352.
Человек — это длящийся след совокупления (лат.).
Обманчивость наслаждения (греч.).
Paulus ad Romanos 8, 3: «Deus filium suum misit in similitudinem carnis peccati» («Господь послал сына своего во образе грешной плоти») — Св. Августин поясняет это liber 83 quaestionum quaestio 66: «Non enim саго peccati erat, quae non de carnali delectatione nata erat: sed tamen inerat ei similitudo carnis peccati, quia mortalis caro erat». («Ибо плоть была греховна, потому что она была рождена не плотским вожделением, но все же в ней было подобие греховной плоти, потому что плоть смертна»).
«Alii» Valentinum secuti historiam generationis Christi totam converterunt in allegoriam; cui se opposuit ex orthodoxis Irenaeus. Post hunc Appelles aliique Christum verum hominem esse negarunt, Phantasma sine corpore esse affirmantes. Contra quos disputavit Tertallianus, eo praecipue argumento, quod incorporum nihil est. — Arii haeresis negavit Christum esse Deum». Гоббс, «Leviathan», p. 46 («Некоторые, валенти-нианцы, обратили всю историю рождения Христа в аллегорию, чему из ортодоксов воспротивился Ириней. После него Апеллес и другие стали отрицать, что Христос был действительно человек, утверждая, что это была видимость без тела. Им возражал Тертуллиан, опираясь в особенности на аргумент, что нет ничего нетелесного. — Ересь Ария отрицала, что Христос — Бог»).
Некоторые из них полагают еще и силу морального закона.
[Позднее:] она появилась на английском яз. в Бомбее, 1818.
Религий
Вариант: Какое-то личное существо создало мир — в это, как показал опыт, можно, конечно, верить, но помыслить этого нельзя.
[Позднее:] Отрицание воли к жизни выступает у женщины в Suttee.
В «Protestantische Monatsschrift», апрель 1858, появилась хорошая статья Стеффенсена о М. Экхарте. М. Экхарт процветает в 1307 г. в Эрфурте; он старше Таулера, который цитирует его, ссылаясь на него. Около 1/3 опубликованного Пфейфером имеется в наиболее старых изданиях Таулера; приложенное в конце, оно было опущено в более поздних изданиях. Как на лучшие проповеди, Стеффенсен указывает на обозначенные No 56 и 87. В качестве образца взглядов Экхарта он приводит очень красивое место, около 5 стр., большая часть которых взята из одной проповеди.
В этой борьбе его Бог каждое мгновение становится под его руками его собственным я. Он заходит в этом столь далеко, что это граничит со смешным. Например, на стр. 465 кающаяся грешница идет к своему исповеднику, чтобы сказать ему: «Отец, возрадуйтесь со мной: я стала Богом».
Кто голосу поэзии не внемлет, тот — варвар, кто бы он ни был (нем.).
Снаружи здоровый, а внутри испорченный.
NB. У порывистых, необузданных людей это явление тоже иногда наблюдается, однако по другим причинам, и его отличительный признак — вращение глаз.
Единство действия состоит в том, что с начала и до конца пьесы всегда говорят об одном и том же: это страшно скучно, и это делает французские трагедии такими снотворными (фр).
Интеллект по своей природе приурочен к служению воле и поэтому, в степени и мере, приспособлен к ней. Гений заключается в ненормальном перевесе интеллекта и его применении к общему началу бытия, на благо всего человеческого рода, вместо служения индивидуальной воле; если же он тем не менее принужден служить ей, то хотя он и не теряет в своей интенсивности, зато теряет свое время, проигрывает в экстенсивности; гений, таким образом, не развивается, он погибает. Поэтому полное использование этого редкого свойства духа требует, чтобы о воле индивидуума и ее необходимых целях заботился кто-либо со стороны; благодаря чему интеллект как субъективно, так и объективно становится свободным. Если это будет сделано лишь наполовину, то и гений будет использован лишь наполовину, как было с Гете, который убил на при-дворничество лучшие свои годы в Веймаре. Эта объективная свобода гения зависит от унаследованного состояния, или от какого-либо мецената, или от умеренности потребностей; чем более одного из этих элементов, тем менее нужды в другом.
[Позднейшая приписка:] Заметный прогресс живописи и скульптуры при новой поощрительной системе говорит против выраженного здесь взгляда.
Ты — бард, мой друг. Так светлы ли твои взоры, и довольно ли тебе ягод и ручья? (нем.)
Я пою, как птичка,
Что в кустах живет:
Лучшую награду
Песня мне дает (нем.).
[Вариант:] Великолепен был бы мир, в котором истина совсем не была бы парадоксальной; в нем тогда и прекрасное тотчас бы находило себе признание, и добродетель была бы легка.
Фундаментом всякой истинной славы является сознательное уважение; но большинство людей способны сознательно уважать только то, что похоже на них, — т.е. посредственность. Оттого большинство людей всегда будут питать к созданиям гения уважение только на словах. Последнее же опирается на сознательное ува жение очень малого числа высших индивидуумов, которые способны оценить создания гения: в этом и заключается причина то медленности, с которой вырастает истинная слава (фр.).
Quoi de plus aot de se montrer petit, voulant paraitre grand (Нет ничего глупее выказывать себя малым, между тем как желаешь показаться великим).
[Позже:] То же самое говорит Вольтер в своих Pensces par… in 12, которые тогда еще не появлялись.
Как легко мир оставляет нас беспомощными, одинокими и продолжает свой путь, как солнце и луна и другие боги (нем.).
Разговор людей заурядных, если только он не относится к какой-нибудь специальной фактической теме, а имеет более общий характер, обыкновенно состоит из пошлых общих мест, которые они с величайшей любезностью и повторяют наперерыв друг перед другом (англ.).
См. Porphyries de vita Pythagorae.
Ах, никакая тропинка не ведет туда; ах, небо надо мною не касается земли, и «там» никогда не бывает «здесь» (нем.).
Все это выражено с большим эвфемизмом в следующем стихе Софокла:
Избегая одних пороков, глупцы впадают в противоположные (лат.).
Audacter licet profitearis, summum bonura esse animi con cordiam. Seneca (Надо смело сознаться, что величайшее благо — это душевное равновесие.) Сенека
Интеллекту человека не свойствен сухой свет, а он насыщается волей и аффектами, и вот в результате он дает такие знания, к каким влечет воля, ибо чему человек отдает предпочтение, тому он больше и верит. Аффект насыщает и заражает интеллект в бесконечном количестве случаев, причем они иногда не поддаются учету (лат.).
Надо стараться всегда рассматривать вещи с общей точки зрения; если же вы будете останавливаться на деталях, они спутают вас и вы станете на ложную точку зрения: своевременность или несвоевременность момента; и впечатление, которое они производят, не должно в таком случае рассчитывать ни на что (фр.).
Брак — это своего рода ловушка, которую ставит нам природа.
Omnes ingeniosos melancholicos esse (Аристотель).
Всякое незнание опасно, и за многие ошибки надо платить дорого. И это — большое счастье, если ты через всю жизнь и до самой смерти безнаказанно пронесешь в своей голове какую-нибудь ошибку (англ.).
Истинное превосходство — это лишь умственное и нравственное; все другие виды его поддельны, мнимы, ложны, и хорошо давать им это чувствовать — в тех случаях, когда они пытаются получить все наряду с превосходством истинным (фр.).
Весь мир — сцена, и на ней играют все мужчины и все женщины (англ.).
Это поистине необычайно (англ.).
На радость другим, себе же самому на позор (греч.).
А так как это не удалось, то его, это первое последование приняли за нечто toto genere отличное, за свободную волю.
Абсурд заключается в следующих положениях:
Материя состоит из монад, т.е. из познающих субъектов.
Грубая материя живет, а так как жизнь обозначает органичность, то приписывать жизнь грубой материи противоречиво.
Мир — протяжение и мышление.
И тем не менее такие положения выставлялись превосходящими умами, и другие одобряли их, в то время как толпа смеялась над абсурдностью этих принципов. Это потому, что те великие умы узнали истину интуитивным путем, но не могли выразить ее чисто и изолированно и оттого произвели ее на свет вместе с шлаком абсурдности.
А что касается успеха!.. Те, кто преуспел, утешают меня в моей неудаче (англ.).
Я видел священные венцы славы оскверненными на пошлом челе (нем.).
Пользуясь этим случаем, я добавлю, что из отсутствия известной истины у какого-нибудь ученого и толкового писателя-специалиста можно с достаточной уверенностью заключить, что она вообще еще не высказана; ибо как бы там ни было, а все истинное встречает тотчас же значительный отголосок, так что стоит истину услышать, как нельзя уже удержаться, чтобы о ней при подходящем случае не упомянуть хотя бы как о гипотезе.
Или, правильнее, — противника Вольфа.
С. A. Crusius, diss. de usu et limitibus rationis sufficientis, 1752;
по-немецки — 1766. — С. A. Crusius «Weg zur Gewissheit und Zuverassigkeit der menschlichen Erkenntnisz» (Логика), 1747.
Pereant, qui ante nos nostra dixerunt. Donatus.
Мои величайшие радости — это те, которые идут из моей же души, и для меня ничто другое не может с ними сравниться. Поэтому, коль скоро я обладаю самим собою, я имею все, ибо у меня есть главное; если же я не обладаю собою, я не имею ничего, сколько бы других вещей ни было в моем обладании.
Далеко не так обстоит дело с заурядными людьми: они берут свои радости извне, и они богаты или бедны, смотря по тому, сколько таких радостей выпадает на их долю. Итак, главное в жизни — это всегда было для меня свободное обладание самим собою, включая сюда свободный досуг, здоровье, спокойствие духа и те удобства, к которым я привык и отсутствие которых меня бы расстроило. Ясно, что все эти блага одинаково могут быть уничтожены и тогда, когда мы обладаем очень многими внешними вещами, и тогда, когда у нас их очень мало. Скорее известный инстинкт, чем ясное понимание всего этого, а также мой добрый гений всегда побуждали меня осуществлять и блюсти это свободное обладание самим собою и очень мало заботиться обо всем остальном.
Но то, что раньше я делал чисто инстинктивно, теперь я должен делать с полным сознанием, приличествующим моему возрасту (англ.).
(Лист X, Веймар, 1814): Пользуясь недостойным способом выражения, можно сказать: у всякого человека, одаренного гениальностью, есть только одна уловка, которая зато уже принадлежит исключительно ему и которую он пускает в ход в каждом из своих созданий, но только всякий раз — в ином применении. Так как эта уловка свойственна исключительно ему, то он совершенно оригинален, и так как эта уловка может быть преподана другому не непосредственно, а только косвенно, т.е. путем художественных произведений, далее — не в целом и абстрактном виде, а только в отдельных образцах, то ему нечего бояться, что кто-нибудь усвоит себе эту уловку или что он, гений, исчерпает себя (покуда он остается гениальным, т.е. покуда обладает этой уловкой).
Но здесь истина не может вам служить; теизма должны вы искать у лжи.
Я был среди них, но не с ними (англ.).
Они охотно почитали бы великих людей, если бы последние были в то же время и прощелыгами (нем.).
Таков я (лат.). — Примеч. сост.
Чего же больше? (лат.) — Примеч. сост.
Имеется в виду четвертая книга «О мире как воле» главного труда А. Шопенгауэра «Мир как воля и представление». — Примеч. сост.
Здесь имеются в виду драма Гете «Ифигения в Тавриде» и трагедия «Торквато Тассо». — Примеч. сост.
Речь идет о романах Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», Стерна «Жизнь и мнения Тристрама Шенди», Руссо «Юлия, или Новая Элоиза», Гете «Годы учения Вильгельма Мейстера». — Примеч. сост.
Автор упоминает драму Софокла «Царь Эдип» и Л. Ариосто «Неистовый Роланд». — Примеч. сост.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. М., 1993. Т. 2. С. 264.
Размышляющего человека. — Сост.
Всецело, полностью (лат.). — Примеч. сост.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. М., 1993. Т. 1. С. 237-238.
Там же. С. 172.
Там же. С. 410.
До опыта (лат.). — Примеч. сост.
Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания. С. 102-103.
Пространство и время. — Сост.
там же. С. 102.
Там же. С. 104.
Там же. С. 104.
Там же. С. 105.
Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания. М., 1993. С. 24.
Там же. С. 9
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1. С. 240.
Там же. С. 116.
Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания. М., 1993. С. 30-31.
Там же. С. 35.
Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания. С. 83.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1. С. 200.
Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания. С. 111.
Скрытые качества (лат.). — Примеч. сост.
Там же. С. 112.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1. С. 295-296.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 2. С. 154.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 2. С. 218.
Там же. С. 226-227.
Антология мировой философии. М., 1971. Т. 3. С. 680.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 2. С. 165.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1. С. 146.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1. С. 142.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1. С. 141.
Шопенгауэр А. О четверояком корне закона достаточного основания. С. 78.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1. С. 149.
Там же. С. 199.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1. С. 410-411.
Там же. С. 411.
Там же. С. 413.
Там же. С. 412.
Там же. С. 411.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 2. С. 567.
Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 1. С. 379.
Первый том Сочинений Артура Шопенгауэра содержит основное произведение философа «Мир как воля и представление».
Arthur SchopenhauerРодился в Данциге (ныне Гданьск) в семье преуспевающего торговца. Получил домашнее образование, много путешествовал вместе с родителями, в 1809 году поступил в Геттингенский университет, затем учился в Берлинском университете, где слушал лекции И-Г.Перед вами — одна из необычнейших работ в творческом наследии Шопенгауэра. Потому ли, что цельное, абсолютно завершенное произведение он назвал «Афоризмами»? Или — потому, что именно здесь он впервые попытался противопоставить собственной «пессимистически-идеалистической» концепции концепцию иную — эпикурейскую?Понять это вы сможете, только познакомившись с «Афоризмами»…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Артур Шопенгауэр – немецкий философ-иррационалист. Учение Шопенгауэра, основные положения которого изложены в труде «Мир как воля и представление» и других работах, часто называют «пессимистической философией».«Искусство побеждать в спорах» – это руководство по ведению диспутов, написанное в ХГХ веке и не утратившее своей актуальности в веке XXI. В этом произведении Шопенгауэр ставит целью победу в споре и дает конкретные рекомендации для ее последовательного достижения. По мнению автора, для того чтобы одержать победу в споре, необязательно быть фактически правым – нужно лишь использовать правильные приемы.
В предлагаемый сборник включены две работы Шопенгауэра: «Искусство побеждать в спорах» и «Мысли». И если статьи, вошедшие в «Мысли», раскрывают этические взгляды философа и способны служить своеобразным комментарием к его основной работе – «Мир как воля и представление», то «Искусство побеждать в спорах» – это практическое руководство по ведению диспутов, не утратившее своей актуальности и по сей день.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
В книге рассматриваются жизненный путь и сочинения выдающегося английского материалиста XVII в. Томаса Гоббса.Автор знакомит с философской системой Гоббса и его социально-политическими взглядами, отмечает большой вклад мыслителя в критику религиозно-идеалистического мировоззрения.В приложении впервые на русском языке даются извлечения из произведения Гоббса «Бегемот».
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.