Введение в фантастическую литературу - [54]
Для иллюстрации этого противопоставления Фрейд приводит следующей пример: «Одна девушка, влюбленная в мужа своей сестры, находившей при смерти, пришла в ужас от собственной мысли: «Теперь он свободен, и мы сможем пожениться!». Мгновенный процесс забывания этой мысли запустил в действие механизм подавления, приведший к заболеванию истерией. Однако именно в данном случае интересно наблюдать, каким способом невроз стремится разрешить конфликт. Он учитывает изменение, происшедшее в реальной действительности, и подавляет удовлетворение неосознанного побуждения, в данном случае любви к мужу сестры. Психотическая реакция отрицала бы тот факт, что сестра умирает» (там же, с. 410).
Здесь мы подошли совсем близко к нашей собственной классификации. Мы убедились, что в основе тем Я лежит нарушение границы между психическим и физическим. Мысль о том, что кто-то еще не умер и желание его смерти, с одной стороны, и восприятие того же самого факта в реальной действительности, с другой, — две фазы одного и того же процесса, и переход от одной фазы к другой осуществляется без малейшего труда. В другом ряду явлений истерия, следующая за подавление любви к мужу сестры, напоминает «чрезмерные» действия, связанные с половым влечением, которые мы обнаружили при составлении перечня тем Я.
Более того, анализируя темы Я, мы отметили важную роль восприятия, связи с внешним миром, и вот оказывается, что именно она лежит в основе психозов. Мы также убедились в невозможности анализа тем Ты без учета бессознательного и тех неосознанных желаний, подавление которых ведет к неврозу. Поэтому мы вправе сказать, что в плане теории психоанализа тематическая сетка Я соответствует системе восприятие — сознание, а тематическая сетка Ты — системе неосознанных желаний. Следует отметить, что отношение к «другому» в той мере, в какой оно касается фантастической литературы, оказывается во втором ряду соответствий. Подметив эту аналогию, мы не хотим тем самым сказать, что неврозы и психозы обнаруживаются в фантастической литературе или, наоборот, что все темы фантастической литературы можно найти в учебниках по психологии.
Но тут возникает новая опасность. Все эти ссылки могут навести на мысль, что мы решительно становимся на сторону критики, именуемой психоаналитической. Чтобы лучше охарактеризовать нашу позицию в ее отличии от позиции других исследователей, мы ненадолго остановимся на этом методе критики. Особенно уместно в данном случае рассмотреть два пример: высказывания самого Фрейда по поводу необычного и книгу Пенцольдта о сверхъестественном.
Что касается фрейдовского анализа необычного, то бросается в глаза двойственный характер психоаналитического метода. Можно сказать, что психоанализ — это наука о структурах и одновременно техника толкования. В первом случае он описывает, так сказать, механизм психической деятельности, во втором вскрывает конечный смысл описанных конфигураций. Он отвечает не только на вопрос «как», но и на вопрос «что».
Приведем пример второго рода деятельности психоаналитика, которую можно назвать дешифровкой. «Когда человеку снится некая местность или пейзаж и он при этом думает: Я знаю это место, я здесь бывал, — при истолковании мы вправе заменить это место половыми органами или телом матери» (Freud 1933, с. 200). В данном случае образ сновидения берется изолированно, независимо от механизма, составной частью которого он является, зато вскрывается его смысл. Последний качественно отличен от самих образов, а число конечных смыслов ограниченно и неизменно. Ср. также: «Что касается устрашающей необычности [das Unheimliche], то многие отдали бы пальму первенства идее быть погребенным заживо в состоянии летаргии. Но психоанализ учит нас, что этот жуткий фантазм является всего лишь трансформацией другого, который первоначально был совсем не страшен, наоборот, заключал в себе даже своего рода сладострастие; это фантазм жизни в материнской утробе»
