Введение в евангелическую теологию - [4]
Теперь попытаемся описать событие евангелической теологии, в качестве прелюдии выявляя ее определяемое этим предметом своеобразие и указывая на ее важнейшие признаки. Среди этих признаков нет ни одного, который mutatis mutandis [5]не мог бы с необходимостью служить также признаком и других наук. Но это сейчас для нас неважно. Мы будем описывать их здесь постольку, поскольку они являются признаками именно теологической науки.
1. Не Лессинг первым запрещает этой богословской науке превозноситься над другими теологиями или выдавать себя — в любой из своих форм — за божественную мудрость и божественное учение. Именно потому, что она обращена к Богу, возвещающему Самого Себя в Евангелии, эта теология не может притязать на то, чтобы сравниться с Ним. С одной стороны, Бог Евангелия обращен в Своем милосердии к жизни всех людей, а значит, и к их теологиям. С другой стороны, Он есть Бог, стоящий не только над всеми прочими человеческими начинаниями, но и над евангелической теологией; Он есть Бог, всегда заново являющий Себя, Бог, которого всегда нужно открывать заново, Бог, контроля над которым богословие не имеет и никогда не получит. Отличать Себя от других богов и указывать на Себя как на единственного истинного Бога есть дело только Его самого, и потому никакой человеческой науке, — включая и обращенную к Нему теологию, — оно не под силу. Уже в этом Бог весьма отличен от прочих богов, которые не только не запрещают обращенным к ним теологиям восхвалять самих себя, называть себя самыми или даже единственно правильными, но и побуждают к такому самовосхвалению. Евангелическая теология может и должна размышлять и говорить о том решении и деянии, в котором Бог Сам открыл Свою славу перед всеми другими богами. Однако она не сможет думать и говорить об этом, если по примеру других теологии будет стремиться сама восхвалять себя. Она призвана — плохо ли, хорошо ли — следовать своим собственным, исконно и радикально иным путем. И все-таки она должна смириться с тем, что подвергается рассмотрению и осмыслению в одном ряду с прочими теологиями; что, хотя она сама и не участвует в таких попытках, ее будут сопоставлять и соотносить с этими теологиями в рамках «религиозной философии».
Каких-либо прав она может ожидать лишь в том случае, если ее оправдает Бог. И почитать она должна только Его, а не себя самое. В силу самого своего предмета евангелическая теология есть наука, предопределенная к скромности.
2. У евангелической теологии есть три предпосылки более низкого ранга. Это:
а) общая предпосылка: событие человеческой экзистенции в ее неразрешимой диалектике, которую она рассматривает в конфронтации с возвещением Бога о Себе Самом в Евангелии;
Ь) частная предпосылка: вера тех людей, которым дано и которые желают и готовы признать, осознать и исповедовать это возвещение Бога как совершившееся именно для них:
с) общая и вместе с тем и частная предпосылка: разум, то есть способность восприятия, суждения и речи, данная всем, а значит, и верующим людям, и предоставляющая им тем самым техническую возможность активно участвовать в том процессе теологического познания, который направлен на возвещающего Самого Себя в Евангелии Бога. Однако это вовсе не означает, что евангелической теологии заповедано или хотя бы позволено полагать в качестве своего предмета и темы не Бога, а существование, веру или духовные способности человека (пусть даже к ним принадлежит и особая религиозная способность — некое «религиозное априори»), и в развертывании этой темы лишь дополнительно и попутно принимать к рассмотрению также тему «Бог», возбуждая подозрения в том, что «Бог» может стать чем-то вроде английской короны, то есть не более чем символом или простым fagon de parley [6]. Ей хорошо известно, что Богу, действительно, есть дело до человеческого существования, что Он, действительно, пробуждает и призывает человека к вере в Него и что тем самым Он, действительно, использует и приводит в движение его духовные (и не только духовные) способности в их совокупности. Но что это значит, — к этому она обращается только тогда, когда, прежде всего и всецело, обращается к самому Богу. Она мыслит и говорит, исходя из основополагающей предпосылки существования и суверенитета Бога. Если бы она пожелала перевернуть это отношение, пожелала бы вместо того, чтобы подчинять человека Богу, подчинить Бога человеку, то тем самым она сама отдала бы себя в вавилонский плен какой-либо антропологии, онтологии или ноологии, то есть некоего заранее установленного толкования существования, веры и духовных способностей человека. Так поступать у евангелической теологии нет ни обязанности, ни права. Исполненная доверия, она ожидает, чтобы существование, вера и духовные способности человека — его самобытие и самопонимание — раскрылись в своей конфронтации со стоящим над ними Богом Евангелия. Применительно к названным предпосылкам евангелическая теология, при всей ее скромности, свободна, — иначе говоря, она есть наука, высвобождающая свой предмет и потому, т. е. благодаря своему предмету, неизменно освобождаемая в своем отношении к этим предпосылкам.
