Вурдалак - [22]
Мы подобрались чертовски близко, Бэрк. Чертовски близко. И вдруг этот урод изгадил нам всю малину из-за какой-то сторчавшейся дешевки, замазанной выше крыши. Как ни верти, она того не стоила!
В глазах Бэрка Худа засветилось отвращение.
— В одном ты прав, Кэл, — сказал он. — Я действительно думаю, что ты осел. Чандлер очень хороший полицейский.
— А вчера напортачил.
— Нет, не напортачил. Вчера он вел себя не хуже, чем в семьдесят пятом, в Мексике, когда прихлопнул опиумный канал…
В закрытую дверь кабинета Бэрка Худа коротко и резко постучали.
За ней стоял инспектор Цинк Чандлер.
Понедельник, 6 января, 7:02
«Hijodetuputamadre! Trinquinuela»[10]' — рычитодин.
«Hijo de la chingada!»[11] — отвечает другой. Цинк Чандлер наблюдает за ними с пятидесяти футов, из кустов.
Мексиканец, которому кажется, что его обыграли нечестно, поднимается из-за стола с мачете в руке. Он высокий, тощий, остроносый, с широкими индейскими скулами и вислыми усами подковой. Верхняя часть его лица заметно светлее коричневого от загара подбородка: сюда, защищая глаза от солнца, падает тень большого сомбреро.
Его партнер замирает за столом с картами в одной руке и бутылкой текилы — в другой. Он сидит очень неподвижно и, щурясь, пристально смотрит в глаза противнику, пытаясь смутить. Наконец Косоглазый кладет карты на стол, не спеша протягивает руку и упирается ладонью в трухлявый пень гваяканы. Он подносит бутыль к губам, выливает обжигающую жидкость себе в глотку и лишь тогда тоже берется за мачете.
Косоглазый, видит Чандлер, намного крепче большинства местных мужчин. В лице его есть что-то от предков-ацтеков — выступающие скулы, тонкогубый рот, длинные черные волосы и темные, близко посаженные глаза. Его торс облегает насквозь пропотевшая гуаябера, лоб повязан полоской змеиной кожи.
Чандлер берет бинокль, чтобы подробнее рассмотреть этих двоих. Он скользит внимательным взглядом по контурам их тел в поисках предательских выпуклостей там, где под одеждой спрятано оружие. С удовлетворением заключив, что мексиканцы вооружены только мачете, он наводит бинокль на точку, расположенную двадцатью пятью футами правее.
Там к стволу большого дерева сапоте лениво привалился третий, он дремлет в обнимку с автоматической винтовкой. У него сиеста. Даже гневный вопль Сомбреро не вырвал его из объятий сна. Он не похож: на индейца, скорее это испанец: кожа у него почти совсем светлая, густо усеянная веснушками. Подбородок зарос колючей ярко-рыжей щетиной. К дереву сапоте, не дающему рыжему упасть, прислонены еще две винтовки.
Цинк Чандлер оценивает расстановку сил.
Он знает, следует очень осторожно относиться ко всему, что видишь в джунглях, — искусству видеть в джунглях нужно учиться. Ведь солнце здесь просачивается сквозь плотныйполог густой листвы, рассыпая в глубокой тени островки ослепительно-яркого света. Это раздробленное сияние, в свою очередь, растворяет очертания предметов в беспорядочном чередовании светлых и темных пятен, словно военная маскировка, и в итоге можно увидеть то, чего в действительности нет, или, хуже того, что-нибудь не заметить.
Цинк должен удостовериться, что убийц Эда всего трое.
Краски джунглей — серое и коричневое древесных стволов, красное и желтое гниющих листьев, прохладная зелень подлеска и лиан и блеклая высокого свода ветвей — столь насыщенны и ярки, что кажутся ненастоящими. Однако самое поразительное, думает Цинк, это зловещая, странная тишина.
Он внимательно изучает подлесок, выискивая затаившегося четвертого. Никого не обнаружив, он, довольный, вновь сосредоточивается на троих наркокурьерах. Распластанный на земле, он чуть-чуть поворачивается и тянет из-за пояса свой сорок пятый. Сняв пистолет с предохранителя, он осторожно помещает его прямо перед глазами и целится в сердце человеку с винтовкой.
Звяк! Металлический лязг тревожит течение его мыслей: Косоглазый и Сомбреро все-таки сцепились. Мачете сердито сверкают на солнце.
Услышав звон оружия, Рыжая Борода встрепенулся. Он резко опускает винтовку к поясу.
Цинк держит пистолет двумя руками, упираясь локтями в землю.
Он нажимает на курок — и начинается безумие.
Рыжая Борода из светлокожего мексиканца вдруг превращается в напарника Цинка, Эда, с пробитой в шести местах головой. Пуля, выпущенная Цинком, попадает Эду в лицо, и оно разлетается вдребезги, остается только багровый зев, и оттуда несется пронзительное: «Чандлер, сукин сын, ты убил меня!»
«Нет», — шепчет Цинк.
«Да», — отвечает рассудок.
К Чандлеру мчатся Косоглазый и Сомбреро, размахивая мачете, словно пираты.
Выстрел, другой. Гром, грохот. Мексиканцы спотыкаются, опрокидываются, падают.
И тут Косоглазый перекатывается на живот и смеется, потому что…
… потому что полоска змеиной кожи, обвязанная вокруг его лба, оживает.
Чандлер цепенеет, не веря своим глазам. Он обливается потом, сердце начинает стучать тяжело, часто. Где-то в густых высоких кронах пронзительно звенит цикада. Воздух тоненько поет голосами тысяч москитов. Журчит, впитываясь в землю, кровь Косоглазого и Сомбреро, шипит змея-повязка, и в этом «ш-ш-ш-ш-ш» Цинк слышит сиплый обвиняющий голос Дженни Копп: «Чандлер, сукин ты сын. Ты и меня убил!»
