Вулканы не молчат - [59]

— А глубоководные вулканы как-нибудь себя проявляют?

— Проявлять-то проявляют, но слабовато. Например, локально над таким вулканом увеличивается температура воды, изменяется ее цвет. Могут всплывать вулканические шлаки. Они иногда бывают настолько пористыми, что становятся легче воды. Правда, временно. Затем в поры просачивается вода, и шлаки оседают на дне. Но, ты сам понимаешь, вероятность обнаружить подобные следы крайне мала. Вот где нужна удача.

— Удача нужна в любом деле. Сегодня, если бы не ты…

— Философствуешь. Лучше прислушайся, как потрескивает движущийся под нами поток. Под водой такие шумы тоже слышны и могут улавливаться на больших расстояниях специальными гидрофонами. Это уже не из области удачи, а из области планомерных исследований.

— Ваше будущее судно «Вулканолог» способно будет улавливать шумы?

— Аппаратуру для этих целей на нем установят. Но вопросы, как говорится, прошу задавать в конце заседания. К тем опознавательным признакам глубинного извержения, что я перечислил, надо добавить: поднимающаяся к поверхности лава раздвигает окружающие породы и создает вулканические землетрясения. Их регистрируют сейсмографы на берегу или устанавливаемые на дне. Мы, например, не видели, когда именно Алаид выдал первую порцию потока. Но это известно с точностью почти до одной минуты. Сейсмостанция в Северо-Курильске зарегистрировала начальную стадию продвижения лавы к поверхности.

— Раз уж об Алаиде — что с предположением о его подводном взрыве? Отказались от него напрочь или как тут сказать?.. Червячок-то сомнения шевелится?..

Геннадий набрал в рот махорочного дыму — он тянул его как-то странно, даже щеки слиплись — и, не пуская в легкие, долго выдувал, наблюдая, как исчезает струя, подхваченная вихрями горячего воздуха.

— Ты знаешь, червячок шевелится. Вроде бы все против: и температурная съемка с самолета, и запись глубин дна на эхолоте. Но вот начинаешь думать. Температурную съемку делали несколько дней спустя. Если это был разовый взрыв, как в воронках, то, конечно, море могло нейтрализовать первоначальный разогрев. Это одно сомнение. Другое: вспомни, в каких условиях поисковик записывал грунт. Капитан торопился на промысел, ну и, короче, грунт записывал выборочно, а не подряд. Я еще на водолазные работы рассчитывал. Тоже не получилось. Вот и шевелится червячок.

Штормовки просохли, но отрываться от «камина» не хотелось. Свежее воспоминание о дожде, который, надо полагать, за полчаса добрее не стал, заставляло плотнее прижиматься к теплым камням.

— Ладно, — сказал Геннадий, — еще по закрутке — и домой.

— А все-таки признай: положение вашей лаборатории несколько щекотливое.

— Ну-ка, ну-ка?..

— Но вы же, как все: занимаетесь только наземными вулканами.

— Откуда ты взял? Думаешь, нет судна, так и работы нет?

Геннадий долепил самокрутку и опять принялся делать характерные для некурящих фальшивые затяжки.

— Свое начало вулканизм ведет чуть ли не от рождения матушки-Земли. Среди древних вулканов — подводных было, пожалуй, больше всего. Они формировались на глубине нескольких километров. Сейчас эти древние вулканы, вернее, их остатки — на суше. Их много и у нас, на Камчатке, и в Крыму, в общем, повсюду. Мы изучаем результаты их деятельности. Ну, и какие-то особенности древнего подводного вулканизма можем переносить на современный. Да еще такие особенности, которые трудно, а зачастую и невозможно изучить на современных вулканах. Не забывай — они под водой. Так что, видишь, потихоньку работаем.

— Но этого мало.

— Конечно. Занимаясь древним вулканизмом, наша лаборатория оседлала пока лишь одного кита. А если перефразировать известную поговорку, один кит — не кит. Даже два кита — это полкита. Надо, чтобы их было три. И, конечно, на первом месте — изучение современной деятельности подводных вулканов. Для этого нам и нужно судно. Со специальными приборами и глубоководными аппаратами. Анализ результатов деятельности древних и современных вулканов даст возможность проследить развитие подводного вулканизма во времени, по крайней мере, на протяжении сотни-другой миллионов лет.

— А третий кит?

— Проведение экспериментов по взаимодействию магматического расплава с морской водой.

— Что это даст?

— Ну-у, — шутливо возмутился Геннадий. — Ты как тот майор: что для чего, кому это надо?

— Ради него я и спрашиваю. Кто-то должен ответить на его вопросы.

— Выкрутился… А в принципе верно. Меня — только не сердись — иногда веселит твое ликбезное любопытство. Но сейчас подумал: смешно-то смешно, но мы же и сами о каких-то вещах только догадываемся. Мы их только предполагаем. Так о чем ты спрашивал?..

— О взаимодействии расплава и морской воды.

— Стало быть, чего мы хотим добиться экспериментами в этой области?.. Конкретно — наша лаборатория? Прежде всего — и это самое главное — мы хотим уяснить вклад вулканизма в формирование осадочных руд, в формирование солевого состава морской воды. Ты ведь слышал, что в последнее время большое внимание уделяется минеральным ресурсам океана.

— Еще бы! На них такие надежды возлагают!

— Ведущую роль в формировании рудных залежей на дне океана, скажем точнее — Мирового океана, вероятней всего, играет вулканизм. И мы хотим проследить весь путь рудных компонентов — от источников поступления через формы их нахождения в морской воде до формирования рудных залежей. А поступать в морскую воду рудные компоненты, связанные с подводными вулканами, могут разными способами. Посмотри на эти потоки…