Вуали Фредегонды - [18]

Девушка почувствовала, что краснеет, и тут же рассердилась на себя за это. Никогда не опускать глаза! Особенно перед врагами!

— Да, я слушаю слово Божье, чтобы тоже принять христианство, — проговорила она.

— Так ты не христианка? — прошептал Осаний, с внезапной холодностью в голосе и во взгляде, которая встревожила Фредегонду.

Дозволено ли язычнице входить в христианский храм? Об этом Эврар и его жена ничего не говорили, когда рассказывали ей о порядках во дворце и обычаях франков. Не был ли этот поступок одним из тех смертных грехов, которые навсегда закроют ей доступ в Царствие Небесное? И может ли она остаться на службе у принцессы-христианки? Без сомнения, нет — если только она сейчас же не найдет себе оправдание.

— Сеньор, мои родители умерли вскоре после моего рождения…

По крайней мере, хоть это не было ложью.

— Аббат Претекстат взял меня к себе и воспитал. Я так и не осмелилась спросить у него, крестили ли меня. И вот теперь я бы хотела быть уверенной в этом всецело…

— Даже с риском быть окрещенной дважды? — ухмыльнулся Осаний, смягченный, почти позабавленный. — Я знаю Претекстата, это весьма ревностный служитель Божий… Это он рекомендовал тебя принцессе?

— Да, это был он, — подтвердила Одовера.

— Что ж, тогда он, значит, был уверен в этой отроковице, — заметил капеллан.

— Но все же, — настаивал Осаний, — разве возможно для христианина быть окрещенным дважды, святой отец?

— Да, случай, прямо скажем, нечастый… Однако, я думаю, таинство крещения все же может быть совершено повторно. Ведь, в конце концов, что есть святая месса, как не постоянное повторение жертвы Христа?.. Я, напротив, вижу в этом намерении похвальный пыл. И потом: было бы жаль увидеть, что такой прелестный ребенок осужден на вечное проклятие, не правда ли?

Капеллан протянул руку, явно собираясь похлопать Фредегонду по щеке, но в последний момент отказался от этого намерения. Вместо этого он почтительно склонился перед Одоверой.

— Если вы согласитесь, я окрещу ее одновременно с вашим сыном.

— О, конечно! — воскликнула Одовера, улыбаясь своей компаньонке. — И я буду твоей крестной матерью!

Фредегонда опустилась на колени и поцеловала ей руку — в таком же порыве признательности, как сама принцесса — чуть раньше. Когда она поднялась, чувствуя, как сердце переполняет радость, она заметила на лицах Одоверы, Осания и капеллана сочувственно-снисходительное выражение, которое в другое время показалось бы ей унизительным. После этого она ограничилась лишь легким наклоном головы и вышла, с поспешностью усердной служанки, ненадолго оказавшейся в кругу высоких особ и теперь возвращавшейся к своим обязанностям. Итак, она стала франкской женщиной, теперь она к тому же станет христианкой, и сама принцесса будет ее крестной матерью. Ничто не могло задеть ее в этот момент, даже их надменность. Еще немного — и эта надменность передастся и ей.

Как только Фредегонда закрыла за собой створки двери и пошла вдоль двух рядов стражников, выстроившихся у входа в часовню, все взгляды обратились на нее. Здесь были мужчины, уже достаточно зрелые, чтобы годиться ей в отцы, благородные дамы, воины, ученые и богачи, римляне, франки — но все толпились снаружи, ожидая услышать хотя бы эхо тех известий, которые она уже знала. Преодолев мгновенное замешательство, она улыбнулась и приветствовала собравшихся непринужденным реверансом, затем пошла вперед, и все с почтением расступились перед ней. Это продолжалось недолго, поскольку людей было не так уж много, но она вышла из этого живого коридора с сильно бьющимся сердцем и румянцем на щеках, с трудом подавляя желание закричать, запрыгать от радости и расхохотаться. Однако она держалась прямо, с достоинством, подобающим ее статусу, пока что воображаемому. И тут она лицом к лицу столкнулась с молодым послушником.

И снова выражение лица юноши изменилось. На нем больше не читалось ни пренебрежения, ни удивления, смешанного с восхищением, но было что-то более откровенное и настойчивое — немое желание, выраженное только во взгляде, в котором проскальзывали одновременно самодовольство и лихорадочное волнение. В то же время недавние события настолько разгорячили кровь Фредегонды, что она осмелилась подойти к послушнику вплотную, так что он смог вдохнуть аромат ее волос, и ей достаточно было лишь слегка приподнять голову, чтобы их лица почти соприкоснулись, — она была слишком близко, чтобы не почувствовать, как на него подействовала эта близость. Юноша ничего не сказал, только глупо улыбнулся. На мгновение ей вспомнился Акселлос в пещере сатурналий, но она отогнала эту мысль. Без сомнения, они были похожи, но Акселлос был лишь деревенским увальнем, а послушник выглядел холеным и явно лучше питался.

Позже, когда день уже клонился к вечеру, а Фредегонда, растрепанная и раскрасневшаяся, торопливыми шагами возвращалась в покои Одоверы, она вдруг поймала себя на мысли, что и второй ее любовник оказался священником.

* * * * *

В начале августа войска франков возвратилась в Суассон. Незадолго до этого ночью группа всадников, покрытых дорожной пылью, галопом промчалась через городские ворота и, миновав ряд узеньких улочек, подъехала к дворцу, где была встречена управителем Осанием. Он постоянно ожидал возвращения своих посланцев, поэтому был очень удивлен, увидев совсем других людей. Однако новости оказались хорошими: король не только был жив и здоров, но одержал полную победу над саксонскими войсками. Теперь столице салических франков предстояло готовиться к тому, чтобы достойно его славы отпраздновать возвращение короля и воинскую победу.