Вторжение - [12]

— Без базара, дядь Гер. Понял, врубился. Все, больше ни-ни. Отвечаю, дядь Гер.

Он врал. Буров этого не видел, вид у Пляскина был вполне искренний — он просто знал, что тот врал. Поэтому опер добавил:

— Иногда я думаю: хорошо, что твой батя не дожил. Хоть не увидел, в какое говно его сын превратился.

Буров склонился к бумагам, давая понять, что разговор окончен. Пляскин, помрачнев, выскользнул из двери. На душе у опера скребли кошки. Буров закурил. Безумно хотелось выпить. Но часы показывали только четыре часа дня…

…Четыре часа дня — конец их восьмичасовой смены. Переодевшись в раздевалке, Володя по традиции заглянул в дежурку. Но сегодня — узнать, кому передали материал на Пляскина. Оказалось, Вере. Володя даже обрадовался. Он поднялся на второй этаж, где в тесном коридорчике справа ютился следственный отдел — и наткнулся на Веру.

— О, а я тебя ищу. Привет.

— Виделись вроде.

— Нет, я бы запомнил.

Фраза вырвалась непроизвольно, мысленно Володя с досадой чертыхнулся. Вера улыбнулась.

— Ты меня искал?

— Да, мне в дежурке сказали, что материал на Пляскина тебе передали…

— На кого?

— Пляскин. Драка на Ленинградской.

— А, это, — кивнула Вера. — Хотели мне, потому что дежурный следователь на выезде. Но там все закончилось, не начавшись. Заявления не будет. Всех отпустили бы уже вроде.

— Как отпустили? Кто, ты?

— Нет, у меня бумажки опера забрали. Сказали, вроде бы давно по этим парням работают… А что?

— Кто из оперов? — напрягся Володя.

— Буров, кажется… — она запнулась. — Я слышала, это твой отец. Что-то не так?

Все не так. Но Вера была не при чем. Он улыбнулся ей, как мог. Получилось натянуто.

— Да нет, все в порядке. Спасибо за информацию.

Кивнув ей на прощанье, Володя быстро спустился вниз. Он был в ярости. Пляскин — конченное существо, отморозок. Даже сегодня: он избивал человека прямо на улице, средь бела дня, а потом нагло хамил ему, Володе — зная, что ему ничего за это не будет. Благодаря покровителю… Сукин сын, подумал он, молясь, чтобы отец не попался ему на глаза.

Отец не попался. В раздевалке все еще копался Маржанов, укладывая в сумку амуницию.

— Я оказывается штаны сегодня перепачкал, опять придется мать просить, чтобы постирала, — заворчал он, увидев напарника. — Ты еще не ушел?

— Гулнар, ты вчера предлагал посидеть где-нибудь?

— Ну?

— В силе?

#

Территория, относящаяся к железной дороге, была внушительной. Длинные склады для товара, переплетения множества путей, амбары и ремонтные мастерские, отстойник для подвижного состава и многое другое. Несмотря на это, само здание вокзала было довольно скромным: оно возвышалось на привокзальной площади, старое, но добротное, с высокими и узкими окнами. Даже сейчас, вечером, перед вокзалом тянулась вереница машин: в основном бомбилы-таксисты.

Территорию обслуживало собственное ЛОВД, которое ютилось в пристрое к зданию вокзала со стороны перрона. Основной личный состав — постовые. Оперов было всего четверо, которыми руководил Раис Улджабаев. Районная полиция работала с линейщиками очень плотно — через железную дорогу приграничного Елецка шло много контрабанды, в том числе наркотиков — поэтому Улджабаев встретил оперов, как родных. Буров показал ему фото Марселя.

— Рожа вроде знакомая, — пожал плечами старший опер ЛОВД. — Сам знаешь, у нас на вокзале кто только не шляется. — в качестве подтверждения он кивнул на перрон, на котором кучками толпились люди, ожидая поезда. — А кто он такой?

— Один уголовник. Марсель Авакян.

— Не слышал. Чем знаменит?

— Пока ничем, но награда найдет своего героя. Есть наколочка, что Марсельчик героином банчит. И не простым. Афганский, чистый, три девятки.

Улджабаев присвистнул.

— Гонишь.

— Отвечаю. Сам офигел. А чистоган к нам как может попасть? По железке.

— Не только по железке, — тут же возразил Улджабаев. — Не надо тут наговаривать. И вообще, это не к нам, а к погранцам.

— Сразу отбрехался, — развеселился Муртазин. — На тебя что, наезжает кто-то?

— В общем, Марсель мутил с одним барыгой. У барыги дом кто-то через мясорубку перевернул…

— Чего?

Улджабаев был не силен в аналогиях, и Бурову пришлось пояснять:

— Обшмонал конкретно. Камня на камне не оставили. И барыга поспешно свалил из города. Есть подозрение, что и Марсельчик решит ноги делать. Ты постовым вашим шепни, если увидят его — пусть сигналят.

— Не вопрос.

— Раис, еще одно. Ты знаешь тех, кто на железке работает?

— Тут триста человек работает, — проворчал линейщик. — Тебе в алфавитном порядке или по возрасту перечислять?

— Семен. Работает в ремонтной бригаде.

Улджабаев поскрябал макушку, кивнул.

— Понял. Есть такой. Третий пост. Вон за тем ангаром, около депо, — Улджабаев махнул рукой вдоль перрона, указывая направление. — Их бригада там сидит. Семен этот в бригаде Михалыча работает. Хороший кстати мужик.

— Михалыч или Сеня?

— А с какой целью интересуешься?

— Чем их бригада занимается?

— Ну, раз ремонтная бригада, то, наверное, ремонтирует, а? — Улджабаев захихикал, но, не встретив взрыва смеха, снова погрустнел. — Они обслуживают участок железки, от вокзала и туда.

Опер-линейщик снова махнул рукой вдоль перрона. Буров проводил его взгляд. Темнело, и высоко над железнодорожным полотном уже вспыхнули фонари. Этот светящийся фарватер вдаль, растворяясь на горизонте. Буров задумчиво уточнил: