Вторжение. Неизвестные страницы необъявленной войны - [165]
— Вынашивается идея оставить часть наших войск в Афганистане, — выдавил из себя Валентин Иванович, видя мое растерянное лицо.
— Как оставить? Под каким видом? А Женевские соглашения?
— Чего ты меня спрашиваешь? Откуда я знаю?! — резко осадил он меня.
Вечером пошли тревожные звонки из Москвы, из Министерства обороны.
— Кто дал команду прекратить вывод? Министр ничего не понимает!
Варенников ничего не стал объяснять, только сообщил: «Я сам доложу министру».
Наутро Валентин Иванович связался с Язовым и все ему рассказал.
Что же произошло? Перед всеми стоял один вопрос: как помочь Кабулу после нашего ухода? Некоторые посчитали, что без нас Наджибулле придется туго. Такая точка зрения в январе, за месяц до окончания вывода советских войск, в определенных кругах возобладала. И тогда родились варианты: или сохранить в Кабуле всю режимную зону, i это 17 тысяч солдат плюс «обслуга», или держать такие же силы на «трассе жизни» Кабул — Термез. А чтобы не было крику на Западе, сделать их добровольцами. Дескать, сами захотели прийти на помощь. Как в Испании.
Варенников и Громов встали на дыбы. Они-то прекрасно понимали всю пагубность такого шага. Но возражать Москве нелегко. Валентин Иванович страшно переживал…
Я решил встретиться с мидовцами, прилетевшими в Кабул. «Братцы, — говорю, — вам же придется отмываться. Мы же не выполним Женевских соглашений»… «Но ведь это совсем немного — тысяч семь», — ответствовали они. Вот и поговорили…
Одновременно потребовалось доставлять боеприпасы в Кандагар, иначе там афганским правительственным войскам не продержаться. Без ИЛ-76 не обойтись. Но тогда нужно вернуть в Кандагар один батальон для охраны аэродрома… Варенников высказался так: без согласия Москвы делать этого ни в коем случае нельзя. А ему в ответ: «А чего согласовывать? Вопрос решен, притом в более широком масштабе»… Словом, не рыпайся.
И вдруг звонит министр:
— Горбачев категорически против возвращения батальона. Действуйте своими силами, по обстановке.
Мы воспряли духом. Но вывод войск покуда все равно приостановили.
Многое должно было решиться на заседании в Политбюро. Насколько мне известно, резкое несогласие с предложенными вариантами «оставления» наших войск выразили А. Н. Яковлев и В. М. Чебриков. Министр обороны поддержал их. И все вернулось на круги своя, вывод продолжался. Но сколько же нервов это стоило всем нам!
Данные оперативного отдела штаба 40-й армии: С 1 января по 15 февраля 1989 года в Афганистане погибли 48 военнослужащих. Завершающий этап вывода войск таким образом прошел без больших потерь.
27 декабря: Москва
…Колеблемое дыханием пламя свечей. В полумраке лики святых глядят, кажется, еще строже, нежели обычно. Привычная стойкая тишина нарушается негромкими голосами.
У алтаря теснятся, задевая друг друга локтями, фотокорреспонденты, телеоператоры. Постоянные прихожане боязливо жмутся по стенам, для них в диковину такое столпотворение в божьем храме.
Москва, 27 декабря 1989 года. Холодный, ветреный день, церковь Воскресения на Успенском Вражке. Внутри нее и вокруг — множество людей.
Кого-то ждут.
В раскрытые настежь двери входят молодые парни. Тельняшки под распахнутыми воротами курток. Не по годам жесткие взгляды. Многие с костылями. Кто-то на протезах. Шепоток по стенам: «Афганцы»…
Десять лет назад, день в день, советские войска вторглись в Афганистан. Возможно, в тех первых колоннах был кто-то из этих парней.
Горят свечи. Пахнет оплывающим стеарином.
Сдавленные рыдания матерей. Их сыновья вернулись домой в цинковых гробах. Беззвучно вышептывают материнские губы: «За что?»
Освещенные снизу узким пламенем лица инвалидов. Многие из них впервые в церкви.
Службу ведет Питирим, Митрополит Волоколамский и Юрьевский.
— Мы возглашаем вечную память. Вечную память человеческой боли. Вечную память мужеству. Вечную память воинам, во брани убиенным. Для церкви память именно вечная, потому что бессмертна душа человека, и она, эта душа, объединяет всех людей, независимо от их места и времени.
Мы должны не только вспоминать духовные победы, но и сознавать вину за многие поражения. Мы должны принести искреннее покаяние, которое есть не только осознание вины, но и непременное условие подлинного обновления. Покаяние — это духовный подвиг, совершаемый во имя будущей жизни…
…Колеблемое дыханием пламя свечей. Их зажгли «афганцы». «Вечная память воинам, во брани убиенным…»
А тем, кому жить, надо думать, верить, сострадать, надо знать и помнить завет великого писателя: кровью кровь не уничтожается.
Покаяние — путь к очищению.
