Вторжение моря - [18]

— До завтра… до завтра, — ласково повторил старший сержант и удалился.

И несомненно, в те далекие времена, когда животные умели разговаривать и наверняка говорили куда меньше глупостей, чем мы, люди, Наддай и Козырный Туз ответили бы: «До завтра, хозяин… До завтра…»

Глава VI ИЗ ГАБЕСА В ТАУЗАР

Семнадцатого марта в пять часов утра, когда лучи восходящего солнца позолотили пески, экспедиция покинула Габес.

Погода была прекрасная. Легкий бриз с севера гнал по небу белые облака, которые рассеивались, не достигнув горизонта.

Подходила к концу зима. В Северной Африке климатические сезоны сменяют друг друга с поразительной четкостью и регулярностью. Сезон дождей приходится на январь и февраль; лето с его невыносимым зноем продолжается с мая по октябрь, при этом преобладают северо-западные и северо-восточные ветры. Итак, господин де Шалле и его спутники отправились в путь в самое благоприятное время. Экспедиция должна была завершиться до наступления жары, затрудняющей переходы через пустыню.

Как мы уже говорили, в Габесе нет порта. Мелкая бухта Тнуп с песчаным дном доступна лишь для судов небольшого водоизмещения[74]. Залив, образующий полукруг между островами Керкенна и Джерба, носит название Малый Сирт; моряки боятся его так же, как и Большого Сирта, печально известного многими кораблекрушениями.

Новый порт намечалось построить в устье уэда Мелах, откуда и начинался первый канал. От «Габесского порога» шириной в двадцать километров после извлечения двадцати двух миллионов кубометров земли и песка осталось лишь узкое, похожее на валик возвышение, сдерживавшее воды залива. Срыть этот валик не составит труда, но, само собой разумеется, это будет сделано лишь в самый последний момент, по завершении всех работ в шоттах. Кроме того, здесь должен быть построен мост, по которому пройдет ответвление железной дороги, проложенной между Кайруаном и Гафсой, к Габесу и границе с Триполитанией. «Габесский порог» — первый и самый короткий отрезок первого канала — потребовал самых больших затрат сил и средств; он возвышался на добрую сотню метров, лишь в двух местах высота не превышала шестидесяти, а почва здесь была каменистая.

От устья Мелаха канал тянулся к равнинам Джерида. Караван тронулся в путь, следуя то по северному, то по южному берегу. После двадцатого километра, где начинался второй отрезок, пришлось держаться северного берега, учитывая опасности коварной почвы шоттов.

Инженер де Шалле и капитан Ардиган ехали впереди в сопровождении нескольких солдат. За ними под командованием старшего сержанта Николя следовал небольшой обоз с продовольствием и снаряжением; взвод лейтенанта Вийета составлял арьергард[75].

Экспедиция, целью которой было проверить состояние работ на всем протяжении будущего канала от Габеса до шотта Эль-Гарса и от шотта Эль-Гарса до шотта Мельгир, спешить не собиралась. Инженер решил двигаться короткими переходами. Хотя караваны, следующие от оазиса к оазису, огибая с юга горы и плато Алжира и Туниса, зачастую покрывают до четырехсот километров за десять — двенадцать дней, господин де Шалле наметил преодолевать такое же расстояние раза в три медленнее. Не то чтобы ему нравилось двигаться не спеша, просто состояние дорог волей-неволей обрекало путешественников на подобное подражание улитке.

— Открытий мы не сделаем, — говорил инженер, — зато будем точно знать, что оставили нам в наследство наши предшественники.

— Вы совершенно правы, мой друг, — кивал капитан Ардиган. — Вряд ли еще возможны какие-либо открытия в этой части Джерида. Но я рад, что увижу эти края, прежде чем они преобразятся… Интересно, выиграют ли они от этой метаморфозы?[76]

— Разумеется, капитан. Вот приедете сюда еще раз…

— Лет через пятнадцать…

— О нет, гораздо раньше. И вы увидите бьющую ключом жизнь там, где простиралась мертвая пустыня!

— Но и в ней было свое очарование, вы не находите?

— Да… если вас могут очаровать безжизненные пески…

— Ну, вас-то они конечно не привлекают, — улыбнулся капитан, — у вас для этого слишком практический ум. Но, как знать, не будут ли разочарованы поклонники девственной природы?

— Вам грех жаловаться, дорогой Ардиган. Если бы вся Сахара лежала ниже уровня Средиземного моря, мы бы превратили ее в огромный океан от Габеса до атлантического побережья, как оно, несомненно, и было в древности.

— Решительно, — со вздохом отозвался капитан, — для нынешних инженеров нет ничего святого. Дай им волю, они сровняли бы горы с морями и долинами и сделали бы земной шар гладким, как страусиное яйцо, только для того, чтобы покрыть его сетью железных дорог.

Да, за несколько недель путешествия через Джерид инженер и капитан вряд ли пришли бы к согласию, но их дружба от этого нисколько не страдала.

Караван двигался по оазису, и люди не могли налюбоваться райским уголком. Действительно, здесь, между песчаным берегом и барханами[77] пустыни, можно увидеть самые разные образчики африканской флоры[78]. Ботаники собрали в этих краях гербарий[79] из шестидесяти трех видов растений. Природа воистину щедра к обитателям оазиса Габес. Правда, банановые, тутовые деревья и сахарный тростник здесь редки, зато в изобилии растут смоковницы, миндаль и апельсиновые деревья, затененные веерообразными листьями бесчисленных финиковых пальм. Не говоря уже о роскошных виноградниках, раскинувшихся на склонах холмов, и о поистине необозримых полях ячменя. Что же до финиковых пальм, то в Джериде, краю фиников, их насчитывается более миллиона. Известны около ста пятидесяти разновидностей фиников, в том числе самые изысканные, с нежной, просвечивающей мякотью.