Вторжение из ада - [8]

— Он нас всех сдаст, — процедил сквозь зубы Кеша.

Хук смотрел то на одного, то на другого мутными и добрыми глазами. Он еще не пришел в себя и почти ничегошеньки не понимал. Но уже начинал набирать вес, выправляться — из натурального скелета Хук превратился в заурядного дистрофика, то есть в скелет, чуть обтянутый кожей. И все же глядеть на него было страшно: острые мертвенно-желтые скулы, огромные глазницы под костистыми надбровьями, безгубый болезненно-искривленный рот… и, главное, вечно трясущиеся, не находящие себе места руки с длинными, тонкими пальцами. И это бывший космодесантник-смертник, боец галактического спецназа, который запросто мог управиться с тремя десятками отборных головорезов! Крузя выглядел почти молодцом: чуть пополнел, чуть полысел, но в карих глазах блеск и ум, Крузя вышел из затяжной, многолетней петли. Удержался на краю, сукин сын! Иван рад был видеть всех живыми. Были бы живы, а все прочее — дело наживное, хотя и не время радоваться, время скорбеть.

— Он нас всех подставит, — снова начал пророчить Иннокентий Булыгин. И когда убедился, что никто его не поддерживает и не желает даже откликаться, сунул руки за пазуху, вытащил черный кубик размером с крупную виноградину, выставил его на широченной темной ладони и уже не процедил, а рявкнул в сторону Цая ван Дау:

— Что это, отвечай?!

— Кончай базар! — Гуг Хлодрик поднял руку. — Надо по-порядку, без нервов. Цай сам все расскажет!

Карлик Цой приподнялся с обломка пластиконовой панели, обвел всех мрачным взглядом. И стал говорить.

— Вы им больше не нужны. Никому из них! Ни Синдикату, ни черным, ни Восьмому Небу, ни Совету, ни Синклиту… никому!

— И довзрывникам не нужны?! — грубовато вклинился Кеша.

— Никому! Игра сделана. — Цай ван Дау уставился в упор на Ивана, из подернутых багрово-красными прожилками глаз выкатились от напряжения две мутные слезинки, рот скособочило. — Еще недавно такие как ты были пешками в большой игре. Теперь ты даже не пешка.

Теперь ты никто! И ты никому не нужен, расклад ясен. У Земли нет никаких шансов. Даже одного из триллиона!

Им всем плевать на ваше дерганье!

Наступило мгновение, когда лица у всех собравшихся стали одинаковыми — и у Ивана, и у Гута Хлодрика, беглого каторжника и вожака развалившейся банды, и у спившихся героев Дальнего Космоса Хука Образины и Армана-Жофруа дер Крузербильд Дзухмантовского, и у ветерана жестокой аранайской войны Иннокентия Булыгина, и у преуспевающего Дила Бронкса… и даже у оборотня Хара — отрешение и тихие блуждающие улыбки снизошли на них. А что?! Может, это и к лучшему? Все разрешается просто, все уже разрешено… и от них ничего больше не требуется, им можно спокойно уйти от дел, отстраниться, лечь на дно и… ждать! ждать!! ждать!!!

— Но почему ты сбежал от них? — пробудился наконец Гут.

— Теперь им не до меня. Синдикат прекратил сопротивление. Его главари бьются друг с другом за будущие тепленькие места при новом режиме…

— А он будет? — тоскливо спросил Иван.

— Хто-он?

— Ну, режим-то этот?

Карлик Цай развел своими уродливыми ручками.

— Никто ничего не знает… но ведь должен быть, как иначе?!

— А так! — сорвался Гут. — Пора бы сообразить, что наша земная логика и все наши доводы этим тварям не указ! Они могут выжечь всю Федерацию, напрочь! Может, им нужна пустыня, голое место без всяких там копошащихся в своем дерьме человечишек?!

— Они могли всех нас уничтожить давйо. И безо всякой предварительной обработки, — сказал Иван устало. — Я никак не могу понять — почему они не сделали этого, почему они не делают этого?! Зачем им «приходы», зачем резидентура, агентурная сеть, за каким чертом они ломают одного за другим, кого силой, кого деньгами и должностями-. Это непостижимо! Ведь они могли нас уничтожить сто раз.» Нет! Это игра! Это Большая Игра!

Он так и говорил.

— Кто это он? — переспросил с бессмысленной улыбкой Хук Образина.

Иван не успел ответить.

Карлик Цай начал прежде него.

— Они хотят сломать нас. Мало убить, надо сломить волю к сопротивлению, надо самим себе доказать, что выводишь с лица Вселенной не соперника разумного-. пусть даже, малоразумного, а вредоносную плесень, это как прополка — рви сорняки, не жалей!

— Я тоже так думал, — отозвался Иван. — Раньше. Теперь я так не думаю. Здесь идет игра не на уровне Федерация и Система, наша Вселенная и Чужая. Нет, все глубже, нас ломают те силы, в которые почти никто не верит.

— Ты снова бредишь, — Дил Бронкс сверкнул всеми гранями вставного бриллианта. — Я готов драться до конца. Но не с призраками, Ваня, не с упырями и вурдалаками из детских сказок.

Иван тяжело вздохнул. Его не понимали даже самые близкие друзья — ближе у него никого не было… кроме Ланы, кроме Аленки, кроме Светы. Но где они? как дотянуться до них словом, душой? Не дотянешься! А эти рядом. Надо объяснить им, иначе нельзя, они обязаны все понять. Но как тяжко, как трудно! Сколько лет он мучительно добирался до истины… И постиг ее? Иван не знал.

Отчаяние, тихое, давящее, неизбывное каменной плитой лежало на нем.

— Это не бред, — проговорил он, не глядя на Дила Бронкса. — Стихия убивает слепо, внезапно. Ей плевать, кто ты и что ты, ее не интересует твое состояние перед смертью. Наводнение, цунами, смерч, землетрясение, да что угодно: налетело, сломало, раздавило, убило — и все!