Вторжение - [138]

Француз въехал почти в эскорт Халецкого, которому ничего не оставалось, как приказать своему ординарцу взять его: «Гонди не сопротивлялся и этот живой трофей достался нам даром».^{1035}

Захват в плен полуслепого старшего офицера был единственный успех русской кавалерии в этом столкновении, как, наверное, и во всей Крымской войне. «Какой подарок! Первый пленный офицер и сразу полковник штаба!», разочарованно писал позднее подполковник Сомерсет Калторп.^{1036} У Раглана же появился лишний повод язвить в отношении французских союзников, направивших в его штаб полуслепого офицера. После пленения французского полковника ему было предложено, чтобы русский офицер под белым флагом направился в расположение союзников и забрал его личные вещи.

«…Говорили, будто желающему узнать о его фамилии князю пленник вместо ответа вежливо подал свою визитную карточку. Вахмистр получил Георгиевский крест, лошадь пленника и денежную награду».^{1037}

Впрочем, пленные были не единственным источником информации. Кое-что о действиях союзников удалось получить от местных жителей, продолжавших свободно перемещаться по дороге от Севастополя до Евпатории.

ВЫХОД СТОРОН ИЗ СОПРИКОСНОВЕНИЯ

Ближе к вечеру, убедившись что развития этой короткой стычки не последует, союзники, прикрывшись заслоном из стрелков легкой пехоты, начали располагаться биваком для ночлега по берегам реки Булганак. Раглан, понимая, что на следующий день войскам предстоит гораздо более тяжелое испытание, дал им возможность отдохнуть.^{1038} На южном берегу расположились Легкая и 1-я дивизии.

«…Казацкие разъезды сообщили, что союзники остановились от нашей позиции верстах в шести. Ночью с высот наших виднелись их бивуачные огни».^{1039}

Лорд Раглан провел ночь перед предстоящим сражением в развалинах постоялого двора, сожженного накануне казаками. В эту ночь смерть от болезни унесла еще несколько человек, в том числе командира Стрелковой бригады полковника Бекуита.

Французы, опасаясь нападений русской кавалерии, прикрылись постами легкой пехоты, выдвинув их на несколько сотен метров от расположения основных сил.

Принимавшие в бою на Булганаке два полка русской пехоты, гусарская бригада и артиллерия к 18 часам вернулись на свои позиции вдоль южного берега Альмы.^{1040}Казачьи сотни вновь рассыпались в линию охранения вдоль Булганакской лощины. Как и прежде, они крутились вокруг лагеря союзников, отгоняемые выстрелами охранения, сжигая близлежащие постройки и стога сена. По приказу Меншикова были высланы казачьи разъезды к Бахчисараю и Симферополю «… на случай каких-либо покушений врага на эти пункты».^{1041} Гусары развернули линию аванпостов севернее Бурлюка, усилив, таким образом, иррегулярную кавалерию. Одним из тех, кто передавал приказы князя в казачью цепь, был юнкер Хомутов, сын наказного атамана Войска Донского Михаила Григорьевича Хомутова.^{1042}

Этим же вечером князю доложили, что на Альму прибыла с санитарной повозкой первая русская сестра милосердия Елизавета Михайловна Хлапонина.^{1043}

ИТОГИ

Что можно сказать о бое на реке Булганак? Во-первых, он показал ставшие впоследствии правилом способы действий (или бездействий) кавалерии русских и союзных войск в Крымской войне.

«…В операциях, предшествовавших сражению при Альме и непосредственно за ним следовавших,., конница обеих сторон дала очень слабые доказательства умения нести сторожевую и разведывательную службу. Сорок лет мира создали в армии совершенно новое поколение, умевшее прекрасно маневрировать, но без всякой боевой опасности».^{1044}

Во-вторых, оно наглядно показало, что с управлением войсками в бою имеют проблемы как русские, так и их противники, в частности, британцы. Столкновение, так и не переросшее в сражение, стало предвестником поражения при Альме, наглядно показав явное нежелание русского командования брать инициативу в свои руки и развивать ситуацию в своих интересах. Для союзников оно оказалось тревожным сигналом, что не все в порядке у них в управлении Легкой бригады. Тогда никто не обратил внимания на это, посчитав обычными семейными дрязгами двух аристократов. Обратили позже, после Балаклавы…

Многие исследователи теряются, когда речь заходит о событиях на Булганаке, предшествовавших Альминскому сражению. Одни просто игнорируют их, другие подбирают такие неопределенные термины, как столкновение, стычка. Один из них прямо заявил мне, что такого события в истории Крымской войны нет. Что здесь можно возразить? По количеству задействованных войск, поставленным задач — это бой. В нем присутствовали все его фазы: разведка, выдвижение основных сил, развертывание, выход из боя. Пассивность сторон и ничтожное значение не дает права уменьшать его масштаб. А что касается того, попадает он в историю Крымской войны или нет, так у нас в нашей историографии многие, гораздо более крупные события кампании не нашли в ней места. Например, очень долго никто не слышал о событиях у Евпатории, да и не только о них. Потому я считаю, что именно определение «бой» должно использоваться в отношении событий 19 сентября 1854 г. Это был бой, так и не переросший в сражение…