Вторжение - [49]

На следующий день после нашего разговора забежал Ярангир. Его глаза сияли. На лице, когда он отослав Сэнара из комнаты отстегнул лицевой платок, блуждала многозначительная улыбка.

Мой вопрос был закономерен, а вот его ответ…

— Тринадцать Талтаров. Из самых одиозных и непримиримых. В половине из освободившихся Талтаратов Вилдор отказал наследникам в клятве верности, приняв ее у Алтаров боковых ветвей. А Совет, хоть и понимает в чем дело, помешать Ялтару не может: все в соответствии с Кодексом и Правом Сильного.

— То есть, он использовал меня, чтобы навести порядок в Совете?

У меня были подозрения, что и в этом все не так просто. Особенно после того, как Маргилу упомянул о неприязни старшего сына самого Ялтара к младшему, который многим и виделся будущим Правителем Дарианы. Но я не думала, что он не только избавится от тех, кто не соответствовал его планам, но и сумеет поставить на их место нужных.

Поистине, замысел Вилдора, даже в тех контурах, что становились мне доступными, потрясал. А вот его цель… Продолжала оставаться скрытой в ворохе тех возможных вариантов, что уже приходили в мою голову. И я нисколько не удивилась бы узнав, что большинство моих предположений окажутся, в конце концов, верными. Такие, как нынешний Ялтар Дарианы, по мелочам не разменивались.

И удручало лишь одно… я тоже была в этом списке.

— Даже мой отец не считает, что может быть в этом уверенным. У меня же все, что делает Вилдор вызывает восторг и стремление столь же искусно использовать то, до чего можно дотянуться.

Несмотря на то, что он должен был знать о контроле над моими покоями, в его словах не было лести. То, что произносили его губы, нисколько не противоречило тому, что я видела в его глазах. И это вновь возвращало меня к размышлениям о том, кем же является Ялтар Вилдор. Если даже те, кого можно назвать оппозицией, если не пойти еще дальше и не заподозрить их в желании сменить на Дариане власть, и те искренне восхищались его талантами.

— Ты и про вторжение тоже? — я опустилась в кресло у окна, из которого открывался вид на ставшее судьбоносным в моем пребывании на Дариане озеро.

Но как бы не были горьки связанные с ним воспоминания, его гладь ласкала взор, возвращая в душу спокойствие и надежду. А виднеющиеся вдали снежные вершины, создавали удивительный союз гармонии и мощи.

Губы моего родственничка продолжали кривиться улыбкой, но глаза стали совершенно непроницаемыми, не давая мне понять, что же он думает на самом деле. Впрочем, их отношение к схватке было мне хорошо известно и я не ожидала услышать от Ярангира ничего нового, кроме того, что уже кто-нибудь из даймонов не произносил.

— Для нас бой еще большая потребность, чем еда, сон или продолжение рода. Первое, что делают с новорожденным — дают его ладошке ощутить холод рукояти меча. Вся наша жизнь — это постижение воинского искусства. Самая достойная смерть для нас — уйти в Хаос во время битвы, забрав с собой в Пустоту жизни своих врагов. Мы были созданы такими и это в нашей природе.

Мне не хотелось начинать спор, который я и сама считала бесполезным. Трудно объяснить что-то тому, кто не хочет слышать, кто считает свою правоту единственно возможной, а свою точку зрения самой объективной. И, возможно, я бы сдержалась, так ничего и не сказав, если бы не ощущение, что эти слова нужны не столько Ярангиру, сколько Вилдору, который хоть и не собирался быть постоянно в курсе происходящего здесь, но мог, в очередной раз, оказаться случайным свидетелем.

— А про то, что мы созданы другими, никто из вас, естественно, задумываться не собирался, — я старалась говорить как можно бесстрастнее, переняв эту манеру у них.

Все-таки иногда простая констатация факта могла ранить значительно сильнее, чем самые эмоциональные аргументы. И в этот раз, это подействовало.

Ярангир оказался у моего кресла со свойственной всем даймонам стремительностью. Опустился предо мной на колени, сжав мои ладони своими с такой нежностью, какую я не могла даже в нем подозревать.

— Мы меняемся, Лера. Но эти изменения происходят значительно медленнее, чем этого хотелось бы. Прошло две тысячи лет с момента последнего вторжения, а те, кто пережил позор поражения, продолжают жить и терзать свои души не ушедшими из памяти картинами тех дней. Их дети, что рождены до и сразу после вторжения, впитали это чувство, выросли вместе с ним. И таких на Дариане большинство. Новая битва — это единственный способ сбросить накопившееся напряжение. И только она может что-то изменить. — Его губы чуть дернулись, намечая улыбку, но глаза продолжали оставаться жесткими. — Мой отец, благодаря своему старшему брату, воспитавшему его с пониманием других ценностей, тоже не видит другого пути для тех изменений, время которых настало и поддерживает решение Ялтара.

Хотела я задать ему еще один вопрос: зачем же тогда они готовы избавить Дариану от Вилдора, если его действия не вызывают протеста. Но не стала. И не только потому, что уж это точно стало бы известно тому, кого и касалась моя заинтересованность. Но и потому, что и этот ответ был мне известен.

Все, что происходило в этом мире последние две тысячи лет было связано с ним. Уход в Хаос Единственной, смерть прежнего Ялтара от руки собственного сына, исчезновение Варидэ, титул которой было опасно даже произносить, неудавшееся вторжение на Лилею… Дариане нужна была победа. И будет она с Вилдором или без, Совету было все равно. А вот то, что будет после… его присутствия на Дариане не предусматривало.