Вторжение - [71]

– Это не игра, а просто обман, – заявила она.

Мерси Слокам подошла к сестре-близняшке, и вот уже обе стояли перед Барбарой в одинаковых поношенных комбинезонах, скрестив маленькие ручки на груди с самым серьезным видом, словно ждали извинений. Барбаре они казались похожими на фотографию Дианы Арбус[27], на которой, казалось, были изображены не дети, а привидения, хотя она была взята из альбома про бедность в Америке.

– Ты обращаешься с нами, как с детьми, – продолжала сгущать краски Тиффани Слокам. – Мы хотим знать правду.

– Тсссс! – Барбара подошла и опустилась на колени перед ними, говоря очень мягко и в то же время твердо. – Сейчас нужно вести себя тихо, как никогда!

– Прекрати без конца повторять это! – скомандовал Лукас Дюпре, и его маленький подбородок презрительно задрожал.

– Ты сказала нам, что это поход на природу, – произнесла Бетани. – Это была ложь. А потом ты сказала нам, что скоро будет война, но не говоришь с кем!

– Тссс! – Барбара прижала палец к губам. – Я отвечу на ваши вопросы, только если вы пообещаете разговаривать шепотом.

– Что происходит? – требовательно спросила Бетани нетерпеливым шепотом, который больше похож на рычание. – И не ври, потому что мы понимаем, когда ты врешь, – дети всегда это чувствуют. Это то, чего взрослые никогда, никогда не поймут. Дети знают. Можете на меня положиться в этом, миссис Штерн.

– Называй меня Барб.

– Что происходит? Это атака зомби или что?

Барбара тяжело вздохнула.

– Плохие люди идут сюда, чтобы убить нас.

Все дети замолкли – даже Лукас Дюпре, самый маленький, всего год или два как из пеленок, серьезно смотрел на Барбару, – у Барбары екнуло сердце. Возможно, в каком-то смысле самая тяжелая ноша после эпидемии – это видеть лицо маленького ребенка таким серьезным, таким изможденным, таким затравленным. Пожалуй, это хуже, чем если бы тебя сожрали мертвецы. Видеть, как ребенка пожирает сама жизнь. Наконец Бетани придумала объяснение:

– Это потому, что они хотят забрать наши вещи?

Барбара пожимает плечами:

– Клянусь, дорогая, я не знаю, чего они хотят. Мести? Захватить город? – Она остановилась и заглянула в лица этих крошечных людей, чьи души уже успели постареть, будто у привидений. – Они считают, что Бог на их стороне, что делает их еще более опасными – особенно проповедника, Иеремию.

Бетани почесала макушку:

– Ты имеешь в виду того крупного парня в черном костюме?

Угрюмо кивнув, Барбара поняла, что больше не может врать.

– Да, малыш, это он.

– Что за бред! – Бетани изо всех сил пыталась понять смысл происходящего. – Он не плохой человек. Он как-то показывал мне фокус и давал конфеты. Он хороший.

Барбара медленно покачала головой.

– Не очень, деточка… не очень.

Маленькая девочка начала говорить что-то еще, когда ветер вдруг принес странный звук откуда-то снаружи, и несообразность происходящего заставила ее замолчать, а детей мороз пробрал по коже.

Барбара еще раз попыталась успокоить ребят.

– Я хочу, чтобы все оставались вместе, в спокойствии, и вели себя тихо, пока я не скажу, что все нормально.

Она смотрела на них, а шум снаружи усиливался. Сквозь грохот машин донесся высокий, на пределе, человеческий крик, откуда-то из отдаленной части города.

– Я сейчас снова подойду к окну, а вы не вздумайте шевелиться.

Барбара бросилась к окну через комнату, на шее у нее болтался бинокль.

Она прислонилась спиной к косяку и осторожно отодвинула самодельную штору, пока внутрь не проник тонкий луч света. Она вглядывалась в бинокль, исследуя юго-восточную часть города.

В длинных тенях рассвета, примерно в четверти мили отсюда, где Гейтс-роуд отделялась от Семьдесят четвертого шоссе и молочно-белые лучи солнечного света блуждали в толще леса, она увидела надвигающееся грозовое облако пыли и выхлопных газов.

Одной рукой Барбара медленно, инстинктивно потянулась туда, где покоилось ее оружие в кобуре на бедре, и погладила гладкий ствол револьвера сорок четвертого калибра.

Глава восемнадцатая

Ровно в 6:53 чужак пересек городскую черту на юге Вудбери, бредя в бело-голубых рассветных лучах, дыша ледяным утренним воздухом. Он шел пешком через Ривз-роуд, затем прополз под деревьями, а на спине у него что-то позвякивало в тяжелом рюкзаке. Он сверился с картой, по мере того как тихо продвигался по подлеску, и его тяжелые ботинки, как у дровосека, цепляли ветки – те хрустели у него под ногами, когда он ступал по древнему перегною.

Повинуясь определенному приказу, он нашел красную бандану, развевающуюся на ветру, на конце палки, воткнутой в землю. Он повернул на запад и прошел примерно десять шагов, миновал пару мягко шумящих генераторов, спрятанных в листве и ветках. Секунду спустя он обнаружил люк, врытый в землю, древний артефакт, оставшийся с начала века, когда в этом районе построили новую канализационную систему. Он опустился на колени, сбросил рюкзак и достал инструменты.

Скобы шли по краям крышки, их нужно было прикрепить к каменным плитам вокруг внешнего кольца. Он закрепил хомуты пассатижами. Затем, чтобы быть полностью уверенным в успехе предприятия, он вытащил небольшой валун из-под дерева, с поросшей мхом земли, и положил его на заслон убежища.