Второй сын - [74]

Она забыла свой плащ. Ее новый зеленый плащ так и остался где‐то в лесу. Она укрыла им Хёда, пока тот спал. Этот плащ был так нужен ей теперь, когда ей просто необходимо было прикрыться.

Король велел всадникам остановиться, и они застыли, приставив ладони козырьком ко лбам, хмуро, с подозрением вглядываясь в нее. Лотгар из Лиока первым тронул своего коня и двинулся к ней.

– Все ли с тобой в порядке, дочь? – с явным ужасом в голосе произнес он.

– Да. Я в полном… порядке, – сказала она.

Она не решила заранее, что скажет. Быть может, ей следовало промолчать. Молчание обычно шло ей на пользу.

– Лиис из Лиока, твои юбки и лицо перепачканы кровью, – мягко сказал Лотгар.

Она оцепенело опустила глаза на изодранное платье и крепче сжала в кулаке ткань лифа.

– И все же… со мной все в порядке. Я лишь оцарапалась о ветку.

– В порядке? – бросил король, подавшись вперед и остановив рядом с ней своего коня.

– Да.

– Где… ты… была? – произнес он так, словно с каждым словом вбивал в землю клин.

– Я ходила гулять в Храмовый лес. Там тихо. Спокойно. Я очень устала, государь. Я плохо сплю… ведь мне никто не поет.

Банрууд окинул ее внимательным взглядом, а Лотгар расхохотался: природное добродушие взяло в нем верх. Все ярлы уже слыхали о том, что король вызывает ее к себе и требует ему петь. Другие воины тоже фыркнули было, но покорно смолкли, едва Банрууд поднял руку, требуя тишины.

– Ты уснула в лесу, – недоверчиво подытожил он.

– Да, король Банрууд. Но когда я услышала колокола и трубы, то поняла, что… меня ищут.

– Тебя ищет вся чертова гора, дочь, – перебил Лотгар. – Тысяча людей – участники состязаний, ярлы, представители кланов – проснулись посреди ночи от звона колоколов и известия о том, что пропала одна из дочерей.

– Мне жаль, что так вышло, – тихо сказала она.

– Ах тебе жаль? – глумливо вскинулся Бенджи из Берна.

Коса у него расплелась, а в бороде виднелись остатки еды. Казалось, его вытащили прямо из постели или из‐за стола. Впрочем, так выглядели и другие всадники.

– Дочь храма, тебе нельзя покидать гору, – вмешался Лотгар. – Повезло, что тебя оцарапала лишь ветка дерева.

– Ее следует высечь, – проворчал Бенджи из Берна. – Привязать к позорному столбу и выпороть. Публично. Тогда она больше не сбежит.

– Ты не посмеешь высечь дочь Лиока, Бенджи из Берна! – крикнул Лотгар.

– Кто‐то должен это сделать, – небрежно бросил Бенджи.

Никто не стал ему возражать.

– Лиис из Лиока, ты поедешь со мной, – приказал Банрууд. – Свое наказание – каким бы оно ни было – ты понесешь позже.

– Я пойду сама, – возразила она. – Если поеду верхом, люди решат, что я ранена или слаба. Но я не ранена, и у меня есть силы. И потому я пойду сама, государь.

Но она не могла его обойти. Идти было некуда. Ярлы стояли перед ней стеной. Король нагнулся, подхватил ее и перекинул через седло, животом на спину коня, так что ее плечи и голова повисли с одной стороны, а ноги – с другой. Она дернулась, и лиф сполз, так что – в этом она не сомневалась – многие воины увидели ее обнаженные груди. Подтянув платье повыше, она попыталась сесть, но чуть не свалилась с коня на землю. Банрууд толкнул ее рукой в спину и снова уложил ничком.

– Банрууд, – остерег его Лотгар, но король даже не взглянул на ярла Лиока.

– Нужно ее пристыдить, Лотгар, – сказал Бенджи.

Она ненавидела его почти так же сильно, как короля. Она решила было закричать – как тогда, в погребе, или в другой раз, на площади, когда Билг поднял на нее руку. Но кони могли понести, а к этому она сейчас совсем не была готова.

– Если она может спать в лесу, значит, сможет и проехаться верхом в таком виде, – ответил Банрууд, и Лотгар прикусил язык.

Ее провезли так до самой вершины горы. Голова и ноги у нее вздрагивали при каждом неверном шаге коня. Ее мутило от движения и от того, что седло давило на живот, но она покрепче зажмурила глаза и сжала зубы. Ей не станет дурно. Этим она себя не опозорит.

Трубы запели, возвещая ее триумфальное возвращение, и Лотгар потребовал, чтобы перед воротами ей разрешили сесть прямо.

– Она дочь храма, – прогремел он. – Довольно!

Ухватившись за ткань на спине ее платья, Банрууд усадил ее в седло. Она смотрела прямо перед собой, хотя в животе у нее все ходило ходуном, а лиф норовил сползти с плеч. И все же она сумела усидеть перед королем и прикрыть себе груди.

– Дочь храма, от тебя пахнет так, будто ты спала с мужчиной, – прорычал ей в ухо Банрууд.

Она отшатнулась от него, поморщившись, но ничего не сказала. От него пахло так, будто он спал с собаками.

– Ты лгунья, девчонка.

Она продолжала смотреть поверх голов людей, собравшихся на площади. Ей не было дела до того, что все они думали, что говорили друг другу, – но перед храмом стояли облаченные в лиловые балахоны хранители, и среди них черным вороном выделялся мастер Айво. Ее сестры стояли там же, в своих красивых новых платьях, – пятнышки цвета в лиловом море. Ей придется добыть себе новый плащ… если Хёд не придумает, как вернуть прежний.

Она почувствовала, как при мысли о нем ее самообладание пошатнулось – но лишь самую малость, – и отыскала глазами место, где увидела его в первый день турнира, всего три дня – и целую жизнь – тому назад.