Второй шанс в Эдене - [19]

— Всего три месяца, — изумленно повторил я.

— Да.

— И, зная о болезни, кто–то все же решил ее убить. Бессмыслица!

— Для кого–то это было очень важно, — с вызовом заметила Коррин.

Я твердо взглянул ей в глаза:

— Я надеюсь, вы не станете усложнять мне жизнь, доказывая, что это агент компании.

— Я не стану. Но я знаю людей, которые об этом подумали.

— Кто?

На ее лицо вернулась усмешка:

— Только не говорите, что Зиммелс не оставил вам кубика памяти, битком набитого именами.

Я, в свою очередь, тоже усмехнулся.

— Оставил. Но никто до сих пор мне не сказал, насколько широкой поддержкой пользовался Бостон.

— Не такой широкой, как хотели бы его последователи. Но достаточно широкой, чтобы вызвать недовольство ЮКЭК.

— Очень точно сказано, доктор. Вам впору заняться политикой.

— Не стоит меня оскорблять.

Я встал, подошел к окну и посмотрел на маленький дворик в середине здания. В центре поблескивал декоративный пруд с маленьким фонтаном; между кувшинками плавно скользила крупная оранжевая рыба.

— Если компания действительно послала бы тайного агента, чтобы убить Маокавиц, он или она должны были обладать отличными познаниями в биотехнологии, чтобы избежать всевидящего надзора биотопа. В смысле я, например, не смог бы этого сделать. Я даже не понимаю, как это произошло, и то же самое могу сказать о своих офицерах.

— Я понимаю, что вы имеете в виду. Это должен быть человек, проведший здесь долгое время.

— Верно. Тот, кому превосходно известны параметры контроля биотопа, к тому же он должен быть лояльным к ЮКЭК на все сто процентов.

— Бог мой, да вы говорите о Зиммелсе.

Я улыбнулся, не отводя взгляда от плавающей рыбы.

— Вы не можете не признать, что он превосходный подозреваемый.

— А вы арестовали бы его, если бы он был виновен?

— О да. ЮКЭК могла бы меня уволить, но изменить меня невозможно.

— Похвально.

Я обернулся и встретил ее искренне озадаченный взгляд.

— Но еще рано предъявлять обвинения; я подожду, пока не получу больше данных.

— Рада это слышать, — пробормотала она. — Полагаю, вы уже рассматривали версию об убийстве из милосердия, совершенном сочувствующим врачом, хорошо знавшим о состоянии Пенни.

Я рассмеялся:

— В первую очередь.

Перед тем как вживить имплант, меня одели в зеленый хирургический комбинезон и выбрили трехсантиметровый кружок у основания черепа. Операционная напоминала кабинет стоматолога: большое кресло с гидравлическим приводом располагалось в центре полукруга, образованного медицинскими приборами и манипуляторами. Главным отличием был подголовник кресла, представляющий собой сложное устройство с металлическими ленточными креплениями и регулируемыми прокладками. Его вид вызвал неприятные воспоминания о репортажах, посвященных древним жестоким обычаям жителей Земли. О том, как государства с однопартийной системой поступали с представителями оппозиции.

— Беспокоиться не о чем, — беззаботно заверила меня Коррин, когда вид этой техники заставил меня замедлить шаг. — Я проделала уже около пяти сотен таких операций.

Медсестра с улыбкой проводила меня к креслу. Мне показалось, что она всего на пару лет старше моей Николетты. Неужели обязательно пользоваться помощью подростка при такой деликатной операции на мозге высокопоставленного служащего?

Ремни обхватили мои руки, потом зафиксировали ноги, широкая полоса, похожая на корсет, обвилась и натянулась вокруг груди. Затем настало время обездвижить мою голову.

— И каков процент выживания? — спросил я.

— Все остались в живых. Бросьте, Харви. Строго говоря, это просто инъекция.

— Ненавижу иглы.

Медсестра хихикнула.

— Черт побери, — буркнула Коррин. — Мужчины! Женщины никогда не поднимают такой шум.

Я проглотил свой короткий и точный комментарий по этому поводу.

— Я смогу сразу же пользоваться сродственной связью?

— Нет. Сегодня я только введу в ваш продолговатый мозг группу зародышей симбионтов. Им потребуется около суток, чтобы внедриться в нервные волокна и превратиться в действующий имплантат.

— Превосходно.

Отвратительные серые споры грибков окапываются вокруг моих клеток, выбрасывают желтоватые корешки, проникающие сквозь тонкие мембраны. Питаются мной.

Коррин с помощью медсестры закрепила мою голову, и они обе отступили назад. Кресло стало медленно наклоняться, пока я не повис под углом сорок пять градусов, уставившись в пол. Послышалось негромкое шипение, и выбритого участка коснулось что–то холодное.

— О-ох.

— Харви, это всего лишь обезболивающий спрей, — строго одернула меня Коррин.

— Извините.

— Когда симбионты начнут функционировать, вам придется потренироваться, чтобы научиться ими пользоваться. Это займет не больше нескольких часов. Я определю вас к одному из наших наставников.

— Спасибо. А сколько точно людей здесь пользуются сродственной связью?

Коррин занялась аппаратурой. Боковым зрением я увидел, как на голографическом экране возникло неестественно яркое изображение чего–то, напоминающего галактическую туманность, переливающуюся изумрудно–зеленым и пурпурно–красным цветами.

— Нас около семнадцати тысяч, — сказала она. — И это необходимо, поскольку здесь нет ни прислуги, ни подсобных рабочих. Всю домашнюю работу, какую только можно себе представить, выполняют сервиторы. Следовательно, вы должны иметь возможность с ними общаться. Первая появившаяся сродственная связь представляла собой совокупность уникальных каналов. Клоновые аналоги симбионтов позволяли подключиться напрямую к нервной системе сервитора: один набор имплантировался в ваш мозг, сервитор получал второй такой же набор. Затем Пенни Маокавиц выдвинула идею биотопа, и вся концепция значительно расширилась. Имплантируемые вам симбионты обеспечивают общую сродственную связь, как мы ее называем: вы можете общаться с сущностью биотопа, подключаться к его ощущениям, разговаривать с другими людьми, управлять сервиторами. Это идеальная коммуникационная система. Божья радиоволна.