Второй шанс в Эдене - [18]

— Ну, как вы устроились на новом месте? — весело спросила она.

— По крайней мере, никто из подчиненных не объявил забастовку.

— Это уже кое–что.

— А как они отзывались обо мне у озера?

— Без комментариев. — Она подняла палец. — Разговор доктора с пациентом должен быть конфиденциальным.

— Ладно, тогда сообщите мне заключение патологоанатома.

— Пенни умерла от пули. Состав крови нормальный… Ну, то есть ничего лишнего, кроме векторных вирусов, о которых я говорила, и легкого обезболивающего. Она не была накачана наркотиками, и, насколько я могу судить, не было предшествующего выстрелу удара. Во всяком случае, на голове не осталось никаких признаков гематом. Я считаю, что воспоминания Эдена о ее смерти абсолютно точны. Она вышла к озеру, и домошимп произвел выстрел.

— Спасибо. А что вы можете сказать о Пенни Маокавиц как о личности? До сих пор я слышал только о том, что она обладала неуживчивым характером.

На лице Коррин проявились легкие морщинки.

— Это верно. На самом деле Пенни всем действовала на нервы. В университетской клинике, где я стажировалась, мы считали, что худшие пациенты — это врачи. Так вот, неправильно. Худшие пациенты — это генетики.

— Вы недолюбливали ее?

— Я этого не говорила. И вам надо быть полюбезнее с тем, кто через час будет вскрывать ваш череп. Пенни была трудным пациентом, она раздражала окружающих.

— Но не вас?

— Доктора привыкли сталкиваться с самыми разными типами человеческого поведения. Мы видим их все. Я проявляла твердость в общении с ней, и она уважала мое мнение. Но продолжала спорить об аспектах ее лечения. Однако радиационное облучение — это моя специальность. И большая часть ее доводов была продиктована страхом.

— Вы говорите о лечении рака?

— Да, верно.

— Насколько тяжелым был ее случай?

Коррин опустила взгляд.

— Конечная стадия. Пенни оставалось жить не больше трех месяцев. И последний месяц, даже при нынешнем уровне медицины, был бы для нее настоящим кошмаром.

— О боже.

— Вы уверены, что это не самоубийство? — вежливо спросила она. — Я знаю, как это выглядело, но…

— Мы рассматривали эту версию, но обстоятельства против нее. — Я подумал о домошимпе, об оставленной сумке, о тайной сборке револьвера; слишком тщательная подготовка. — Нет… уж больно много усилий. Это убийство. Кроме того, я уверен, у Пенни Маокавиц имелось множество более легких способов покончить с жизнью.

— Да, я тоже так думаю. К ее услугам была обширная лаборатория и огромный выбор. Хотя пуля в мозг — это самый быстрый метод из всех, что мне известны. Пенни была умным человеком, возможно, она боялась неизбежных сомнений в период между инъекцией и потерей сознания.

— Она когда–нибудь говорила о самоубийстве?

— Нет, по крайней мере, со мной не говорила. И я бы сказала, что она не была похожа на самоубийцу. Но Пенни точно знала, каким станет последний месяц ее жизни. Знаете, я и сама недавно стала об этом задумываться; если бы я узнала, что такое случится со мной, я, возможно, предприняла бы что–то до того, как утратить последние способности. А вы?

Об этом я предпочитал не размышлять. Господи, да мы стараемся отрицать даже смерть от старости. Всегда остается надежда на чудо, на сто пятьдесят лет жизни, на дар Мафусаила.

— Возможно, — нехотя признал я. — Кто знал о ее болезни?

— Я думаю, почти все. О несчастном случае было известно всему биотопу.

Я вздохнул:

— Всем, кроме меня.

— Ах, да. — Коррин невольно усмехнулась. — Восемь месяцев назад Пенни получила смертельную дозу облучения. Во время инспекционной поездки к Палладе, второму биотопу. Он зародился четыре года назад, вращается по той же орбите, что и Эден, на расстоянии в тысячу километров. Ее отдел отвечал за наблюдение в период роста. А Пенни очень серьезно относилась к своим обязанностям. Она выходила в открытый космос, чтобы осмотреть наружный слой оболочки, и в этот момент произошел колоссальный ионный выброс. Магнитосфера периодически проделывает такие фокусы, и они совершенно непредсказуемы. На орбите Юпитера и без того сильная радиация; скафандры наших работников больше похожи на костюмы для глубокого погружения под воду, чем облегающие оболочки, используемые в поясе О’Нейла. Но даже их защита не смогла помочь Пенни при таком энергетическом ударе. — Коррин откинулась назад в своем кресле и медленно покачала головой. — Именно поэтому меня с моей специальностью назначили на этот пост. Все, кто выходит в открытый космос, сильно рискуют. Поэтому, прежде чем отправиться сюда, они замораживают сперму и яйцеклетки, чтобы не рисковать детьми. Как бы там ни было… корабль доставил ее сюда через два часа. К несчастью, я уже ничего не смогла сделать, по крайней мере, ничего существенного. Она провела в госпитале две недели, мы семь раз переливали ей кровь. Но радиация проникла в каждую клетку, как будто Пенни встала перед рентгеновским лазером стратегической обороны. Ее ДНК разрушилась полностью. Началась мутация… — Коррин со свистом выдохнула сквозь сжатые зубы. — Бессильной оказалась даже генная терапия. Мы делали все, что могли, но в основном лишь облегчали ее состояние после начала роста опухолей. Она это понимала, и понимали мы.