Второй Шанс - [12]

Демонстративно выдергиваю блок питания из розетки и берусь за гантели…

Я просыпаюсь среди ночи и вскакиваю с дивана. Несколько лет назад я посмотрел один документальный фильм про испанскую инквизицию. Зря я это тогда сделал. Описание пыток и казней, увиденных тогда, снится мне уже в третий раз. Ко мне все эти экзекуции никогда не будут применены, но на душе все равно неспокойно. Я встаю и начинаю нервно ходить по комнате. Нужно что-то делать, искать выход, попытаться сбежать, подать апелляцию, покончить с собой — короче совершить что угодно, но не сидеть в четырех стенах, покорно ожидая своей участи. Я хватаю телефон и набираю номер Тарасова. Звоню раз, второй, третий. Наконец телефон отвечает сонным голосом:

— Да, Тарасов слушает...

— Алло, Андрей. Это Виктор. Виктор Иванчук. Вы еще заинтересованы в интервью?

Мобильный озадаченно молчит.

— Вы меня слышите?

— Да... я слышу вас... Виктор.

Журналист говорит настороженно и растягивая слова. Похоже, он ошеломлен моим звонком в два часа ночи.

— Вы передумали и хотите со мной пообщаться?

— Да, я готов дать вам интервью, но вы и сами понимаете — всему на свете есть цена, я тоже хочу заработать.

— А зачем вам деньги?

— Пожертвую на нужды церкви.

— Странно, а я думал, что вы атеист.

— Тарасов, можешь поверить — среди приговоренных к смерти атеиста днем с огнем не найти, — от волнения я перехожу на «ты».

— Интересно и откуда вам это может быть известно.

— Мне это и неизвестно. Я просто подвержен всеобщему заблуждению — сужу окружающих по себе.

— Хорошо и какова цена вопроса?

Я называю ему сумму. Он ошеломленно молчит секунд десять.

— На такие деньги можно свою церковь построить.

— Спасибо за совет, может быть я так и поступлю, если вы, конечно, согласитесь на мои условия.

Тарасов быстро переходит на деловой тон — голос становится уверенным, четким и энергичным. Вот пример настоящего профессионала, которого среди ночи разбуди — и он будет готов обсуждать условия сделки.

— Я должен поговорить со своим начальником. Если мне удастся убедить его, то я позвоню вам завтра, то есть сегодня утром и договорюсь о времени нашей встречи.

— Хорошо, я буду ждать. Спокойной ночи, Андрей.

Ложусь на кровать и пялюсь в потолок — сон не идет ко мне, но я не в обиде. Сны в последнее время таковы, что лучше и вовсе не спать. Мимоходом замечаю, что моя терапия по отношению к Тарасову не была лишена смысла — во время этого разговора он не позволял себе никаких дурацких шуточек. Да и время нашей беседы обещал согласовать со мной. Странно, что многие люди не понимают по-хорошему. С этой мыслью я все-таки проваливаюсь в сон, спокойный сон без сновидений. Так может засыпать только человек, у которого появилась надежда.

Прошло всего пять часов и я проснулся. Глупо думать, что журналист уже испросил благословения у начальства, но спать мне больше не хочется. Я вновь включаю этот чертов компьютер. Единственное увлечение, за которое можно смело благодарить тюрьму — это изучение языков. Еще с детства я мечтал знать много языков. Мне это казалось удивительным, волшебным и непостижимым — как умудрились люди создать такое количество наречий? С каким, надо полагать, трудом создавали письменность, составляли алфавиты, сколько спорили и сил тратили, чтобы родная речь жила. Как много утекло с тех пор воды, как много пролилось из-за этого чернил, а порой и крови…

Я всегда восхищался полиглотами — мне они казались чародеями, способными понимать речь человека с другого края земли. А вот сам никак не успевал выучить досконально хотя бы один иностранный язык. И вот только теперь, оказавшись в тюрьме, получил вдоволь свободного времени. Дело пошло. Английский, немецкий, испанский… Но я снова и снова ловил себя на мысли, что спохватился слишком поздно. Сколько мне осталось?

Но сегодня обучение совершенно не идет. Я могу думать лишь о звонке журналиста. Выключаю компьютер и добрых два часа брожу по камере, как тигр в клетке — нетерпение просто обжигающее. Никто не звонит. Наконец-то приходит время прогулки, меня выпускают и на ближайшие тридцать минут я оказываюсь втянут в яростные спортивные дебаты и время летит незаметно, а потом — потом звонит Тарасов.

— Алло, Виктор. Я поговорил с шефом, он, конечно, был ошеломлен размером названной суммы, но мне удалось его уговорить. Когда я могу приехать к вам и пообщаться?

— Я готов с вами поговорить в любое время, хоть прямо сейчас, вам нужно только добиться разрешения на встречу от тюремной администрации.

— Ну, я думаю, за этим дело не станет. Я позвоню вам и сообщу дату и время нашего интервью. До свиданья, Виктор.

— До встречи.

Я сижу и смотрю вдаль, сердце радостно бьется и из-за его ударов я не слышу даже о чем говорят мои братья по заключению. Стас замечает мое отстраненное состояние и с третьей попытки ему удаётся достучаться до моего воспарившего сознания.

— Витек, кто тебе звонил? Ты чего такой счастливый сидишь?

Я усмехаюсь и смотрю на него:

— У меня свой маленький турнир.

— Судя по твоему лицу, ты уже гарантировал себе победу.

— Да нет, Стас. Я, можно сказать, в финале. Самое главное еще впереди — серебряные медали всегда становятся слишком слабым утешением, но в моем случае они вообще ничего не стоят.