Второй Шанс - [116]

Гольцев несколько раз говорил, что у него есть сводный рейтинг по голосованиям за весь период шоу и он уже сейчас может предсказать, кто же в итоге победит. Славик в предпоследней серии обещал, что после выявления победителя, в специальном выпуске, посвященном съемкам, телезрителям предоставят рейтинг каждой из серий, чтобы они воочию увидели, кому они более всего благоволили в течение шоу.

Несколько раз я в последнюю секунду сдерживался, чтобы не спросить у них — кто же фаворит. Задавать такой вопрос было нельзя — правду я бы не узнал, зато свидетельство такого нетерпения обязательно стало бы достоянием публики. Никогда еще не было так трудно держать язык за зубами. Один из моих конкурентов не выдержал и стал донимать Гольцева этим вопросом. Тот, конечно, ничего толком не сказал, лишь подразнил его намеками, а потом включил видеозапись этого разговора в один из выпусков. Голосовать за себя я так и не стал. Это обязательно стало бы известно, а я пришел к выводу, что важнее сохранить ореол спокойствия и равнодушия, который, по моим соображениям, привлекал ко мне зрителей. Их любовь могла обеспечить мне куда большую поддержку, чем мои индивидуальные, достаточно скромные, несколько десятков или даже сотен голосов. Можно было долго ломать голову над тем, был ли верен мой расчет, но для меня главным стал результат — я победил, а чем мне удалось привлечь зрителей, было уже совсем не так важно.

Медленно, невероятно медленно текли последние дни заключения. Сразу после объявления результатов меня отправили в одиночную камеру, чтобы я точно дожил до освобождения. Я не возражал, хотя и не мог понять мотивацию людей, которые попытались бы мне отомстить. Первые пару дней скуку скрашивали разные проверки и медицинские исследования, которым меня подвергали так же, как и всех остальных, чей срок заключения заканчивался.

Я не привык к камере-одиночке, поэтому с нетерпением ждал времени прогулок или приема пищи. К тому же, неописуемое наслаждение приносило осознание того факта, что за нами больше не следят неусыпные глаза видеокамер Второго канала. В продолжение всего периода съемок они меня сильно раздражали, хотя я старался и не подавать виду. Чем меньше оставалось сидеть здесь, тем длиннее казались каждые сутки, проведенные взаперти.

Когда я попал в тюрьму и немного освоился, я начал жить размеренно. Мне было известно, что за решеткой придется провести не один год, поэтому я постарался наладить свой быт, чтобы заключение не стало настоящей пыткой. Обзавелся друзьями, стал ходить в тренажерный зал, увлекся онлайн-играми. Как стайер старается растянуть силы для преодоления дальней дистанции, так и я поставил перед собой цель жить не спеша, чтобы терпения хватило на весь срок.

Но теперь, когда до миража свободы можно было дотянуться кончиками пальцев, выдержка стала мне изменять. Иногда начинало казаться, что не было никакого шоу и моего триумфа в нем, а значит сидеть мне здесь еще очень долго. Было бы глупо искать подтверждений реальности у охранников или заключенных или же звонить Гольцеву, чтобы спросить: «А я на самом деле выиграл? Когда меня выпустят?». Поэтому, чтобы убедиться в том, что это — не сон, я включал компьютер и пересматривал последний выпуск «Второго шанса». До сих пор я с трудом мог поверить в свою победу.

Я хорошо помнил видео, показанное в полуфинальном выпуске. Интервью с вылетевшим Серегой и то, как он взбесился, когда его спросили, кому же он теперь желает удачи в финале. Помнил и его упреки, в том числе в мой адрес, но не чувствовал никакой вины перед остальными участниками. Это было тяжелое испытание, но каждый из них шел туда по своей воле, а с вылетом отнюдь не кончалась жизнь. Многим это шоу стоило слишком дорого. Илья вскрыл себе вены, Антон в одночасье остался без друзей, а Серега еще нескоро восстановит психику. Не говоря об остальных игроках, чьим надеждам не суждено было сбыться. Однако мои мысли занимал по большему счету только Виктор.

Когда я узнал, что все его апелляции не дали эффекта и он все же будет казнен, меня как будто ударили кувалдой по голове. В это невозможно было поверить. Мне тогда лишили общения с остальными заключенными, выпускали на прогулки в другое время и кормили отдельно. Все это объяснялось тем, что я мог возбудить в ком-то слишком сильную зависть и потому мне лучше пока посидеть в безопасном одиночестве.

Я не бунтовал — проходил всевозможные медицинские проверки и мысленно развлекал себя мечтами о будущем. Я прокручивал в голове разные варианты того, как я попрощаюсь с друзьями, а затем мы будем созваниваться или переписываться. Со временем мы встретимся, ведь у меня не было сомнений, что Виктора помилуют, Серегу вылечат, а Антона рано или поздно выпустят. Вот в этот момент, когда я целиком и полностью поверил в придуманную мной самим сказку, пришел Гольцев.

Он ошарашил меня новостью, что никакой пересмотр не состоится и приговор Виктора будет приведен в исполнение. В голове водоворотом завертелись мысли о том, что шоу еще, наверное, не закончилось и меня продолжают снимать камеры наблюдения. Журналист просто хочет увидеть мою реакцию и растиражировать ее в каком-нибудь специальном выпуске, посвященном съемкам шоу. Но Гольцев покачал головой и предложил залезть в интернет или позвонить начальнику тюрьмы, чтобы убедиться, что это — не розыгрыш. Я выбрал первый вариант — новостные ленты самых разных сайтов наперебой сообщали, что приговор в самом нашумевшем судебном разбирательстве последних лет остался неизменен.