Второй шанс - [4]

– Привет, Лен!

Тётка, кричавшая из окна, на вид была ровесницей матери, они даже были в чём-то похожи, правда, мама была брюнеткой, а та блондинкой.

– Чего, Максим твой завтра в училище идёт?

– Ага, на помощника машиниста будет учиться.

Такой вот продуктивный разговор у них получился, меня обсудили в моём же присутствии.

Пока мама на заднем дворе в сушилке развешивала бельё, я стоял и вспоминал, что снесут наш дом в 2000-х, и долгие годы это будет просто огороженный забором пустырь, мимо которого я буду проходить каждый раз с щемящим сердце чувством. Всё-таки ровно 10 лет было тут прожито, с 7 до 17. Через два года маме на работе должны были дать квартиру в 9-этажноё новостройке на Ново-Западной поляне. Вот и правда, как ей тут увольняться, когда на носу возможность выгодно сменить жилплощадь? Да и после она не сможет по моральным соображениям сменить работу, мол, дали квартиру, а я тут же уволилась. Хотя есть вариант из типографии не увольняться, есть же там другие, менее вредные специальности. Пусть даже она потеряет в зарплате, ничего страшного, из очереди не выкинут. А я… А что я? Смогу ли я в свои 15 лет найти способ зарабатывать деньги? Конечно, можно попробовать сунуться на станцию Пенза-IV, помнится, на втором курсе в сентябре нас из училища туда гоняли разгружать вагоны с арбузами. Денег не платили, правда, несовершеннолетние типа как бы, зато каждому вечером выдали по паре арбузов. Как сейчас помню, выйдя на своей остановке, один арбуз уронил. Эх и жалко было, учитывая, что для нашей маленькой семьи арбузы считались чуть ли не деликатесом.

Кстати, об отце… Он у меня имелся, но ещё несколько лет назад, мучимый ностальгией, укатил в родные края – посёлок Черниговка Амурской области. Там у него вся многочисленная родня жила: мать, дядьки, братья, сестры, их дети… Бывал я там однажды, на каникулах после первого класса. Запомнилось разве что как на вишню ходили, скидывали её в натянутую внизу простыню или что-то типа того. Потом как купались в быстрой речушке, а я боялся утонуть, так как не умел плавать. Ну ещё как с двоюродной сестрой по очереди прыгали с поленницы с зонтиком, изображая парашютистов.

Отец время от времени подрабатывал на золотых приисках, и с периодичностью раз в полгода присылал нам строго по двести рублей, тем самым как бы стараясь, наверное, искупить вину за своё долгое отсутствие. Хотя, наверное, мог бы присылать и больше. Ну да в крайнем случае – это я уже узнал, будучи старше – маме помогал брат, дядя Витя. У нас он появлялся нечасто, работал дальнобойщиком, и деньги у него водились. Не знаю уж, тайком от жены давал в «безвозмездное пользование», или просто взаймы – все эти операции проходили без моего участия.

Ну а что касается «командировок» отца, то мать к ним относилась философски: мол, рыба ищет где глубже, а человек – где лучше. А ведь ещё не старая, в самом соку, как же ей, наверное, тяжко без мужика…

– Бери таз, пошли домой, – вывел меня из задумчивости голос мамы. – Я на завтрак макароны с помидорами пожарила и яйцом залила, как ты любишь.

То-то мне на кухне ноздри щекотал такой знакомый запах, что слюнки текли! Я и на протяжении своей холостяцкой жизни частенько баловал себя такой с виду неказистой, но на самом деле весьма сытной стряпнёй. Махнёшь, бывало, с утра такую вот сковородку – и весь день ходишь сытый.

Но мамина готовка мне показалась божественной. К тому же позитивных эмоций добавил налитый из «пирамидки» стакан прохладного молока. Молоко я всегда любил, несмотря на заверения диетологов, что лактоза для взрослого человека якобы вредна. Плевать, главное, что вкусно!

Только откинувшись на стуле со слегка округлившимся животом и с трудом сдержав отрыжку, я окончательно уверовал в подлинность происходящего. И эта реальность мне нравилась, чёрт побери! Да, моё сознание перенеслось в прошлое без всяких гаджетов, так что в танчики я уже не поиграю и фильмы в онлайне не посмотрю. Но, с другой стороны, мой организм чувствовал себя прекрасно, у меня ничего не болело, а энергии во мне было столько, что хоть помпой откачивай.

– Макс, сбегай до хлебного, возьми буханку чёрного, батон и себе возьми своих любимых ржаных лепёшек. А в молочном по пути две «пирамидки» купи.

Точно, ржаные лепёшки, те самые, по то ли по 9, то ли по 10 копеек! Хлеб, помнится, завозили в булочную утром и после обеда, потому что раскупались хлебобулочные изделия хорошо, и сейчас меня отправляли как раз к утренней партии.

Тут на кухне, словно подсушивая под дверью, появилась тётя Маша.

– Надь, твой за хлебом пошёл? Максим, возьми и на меня батон и буханку ржаного.

Далее мне были торжественно вручены авоська (да-да, та самая сетка, ручки которой впивались в пальцы) и бумажный рубль – за свои будущие покупки тётя Маша сразу расплатилась с мамой. М-да, после денежной реформы 1991 года я уже и забыл, что на рубль можно было что-то купить. Несмотря на заверения министра финансов Павлова, что никаких реформ проводиться не будет, «шоковая терапия» случилась 22 января 91-го благодаря Указу за подписью Горбачёва об изъятии из обращения и обмене 50– и 100-рублёвых банкнот образца 1961 года. Причём Указ зачитали по телевидению в вечерних новостях, когда и финансовые учреждения, и магазины были уже закрыты, хотя кто-то догадался разменять банкноты в кассах метро, железнодорожных вокзалов и у таксистов, которые ещё не знали о реформе. Я новости тогда не смотрел, о реформе узнал только утром, и лишился пятисот рублей. Не бог весть какая большая сумма, но для меня она тогда была достаточно существенной. В какой-то мере утешало, что не я один пострадал в результате такого «экономического надругательства» над населением 1/6 части суши. Но повстречай я сейчас каким-то чудесным образом этого самого Павлова, с каким бы удовольствием провёл свой излюбленный хук слева… Так, чтобы этот мудак распластался на асфальте со свёрнутой на бок челюстью. Ну может в силу возраста мне и не хватило бы сил свернуть челюсть, но в нокдаун я бы его точно отправил.