Второй шанс (ЛП) - [2]

У меня под кожей постоянно горит огонь, от моих плеч до кончиков пальцев рук и ног, все раскалено и готово вспыхнуть в любой момент. По огню в своем теле я могу предсказать, будет ли завтра хорошая погода или дождь. Я чувствую жгучую, изматывающую боль в руках, ягодицах, бедрах, в коленях, у основания икр.

Они четвертовали меня, вытянув руки и ноги в надежде, что это принесет мне некоторое облегчение, но боль не ослабевает. Они называют это фантомными болями. Призрак моей задницы! Я плачу, потому что мне больно, не потому, что грустно. Жду слезы, которые дают мне некоторую передышку, плачу, пока не впаду в оцепенение.

Раньше мы занимались любовью ночью при свечах, шепча друг другу. Она засыпала в ранний час на изгибе моей шеи. Я до сих пор с ней разговариваю.

Иногда, больной от одиночества, я обращаюсь к Флавии – студентке института кинематографии. У нее лучезарная улыбка, пышные губы, насмешливая левая бровь. Когда она стоит спиной к окну в своем развевающемся светло-голубом платье, она не понимает, что могла бы с таким же успехом ничего не носить, что ее двадцатисемилетнее тело все еще может вызывать видения. Я позволил ей все переписать, я лишен приличий, а она пронизана светом.

Кот возвращается, чтобы снова сесть мне на живот. Когда он шевелится, мое тело временами как будто возмущается пребыванию здесь кота, а не Беатрис.

И все же я должен говорить о хороших временах, должен забыть страдания. Почему бы не начать с текущего момента моей жизни, когда смерть желанна, потому что воссоединит меня с Беатрис. Я покину тех, кого люблю, чтобы быть с той, которую люблю больше всего на свете. Даже если рая и не существует, я верю, что он будет там, где будет она, потому что она очень в него верила. Потому что это то, чего хочу я. Освободившись от всех наших страданий, мы будем вместе там, сплетенные в объятиях друг друга, наши глаза закрыты для вечности. Шелест шелковых крыльев, развевающиеся светлые волосы Беатрис...

Беатрис, сущая на небесах, спаси меня.

Мои чувства

Когда-то я жил, чувствовал, осязал. Теперь я парализован, я потерял почти все ощущения в своем теле. Но, несмотря на это, где-то среди мучительной боли, есть еще восхитительные воспоминания о чувствах, которые покинули меня.

Восстановление в памяти ощущений, которые испытывало мое искалеченное тело, сантиметр за сантиметром, воспоминание за воспоминанием, - это одна из форм выживания. Путь назад от моего нынешнего неподвижного состояния, расстановка хаотической массы мимолетных ощущений в некое подобие хронологической последовательности помогает вернуть мое прошлое и связать две мои совершенно разные жизни воедино.

*

Румянец смущения заставляет пылать все мое тело, хотя это всего лишь воспоминания. Я чувствую, что мой сонный, рациональный ум выключается, я поражен той ясности далеких ощущений… Мне было семь лет, а, может быть, восемь, в Касабланке ослепительно палило солнце... мы с братьями были в колледже Шарль-де-Фуко, церковно-приходской школе. На переменах некоторые мои одноклассники играли в футбол в середине площадки, поднимая такой слой пыли, который держался на руках и ногах и превращал темно-синие шорты и рубашки в молочно-белые. Другие, поклонники местной версии марблс с использованием абрикосовых косточек, собирались у стен в группах лавочников и стрелков. Я был лавочником, а Ален, мой брат-близнец – стрелком. Лавочник размещал абрикосовую косточку между ног, а стрелок пытался выбить ее оттуда своим снарядом. Я занял позицию на игровой площадке у стены, с видом на утреннее солнце, я любил загорать до хрустящей корочки на солнце, и ждал броска Алена, сфокусировавшись полузакрытыми глазами на своем камне. Я сосчитал до трех, а затем вздрогнул от удовольствия. Сонный от теплой, пыльной площадки, я задремал. Когда я пришел в себя, мой класс вернулся внутрь, на детской площадке было полно детей, которых я не знал. Я вскочил в панике, завернул свои абрикосовые косточки в носовой платок, и побежал обратно так быстро, как только мог, мое тело было в огне. В первый раз я почувствовал странное тепло между ног. Было ли это от трения шорт или страх перед моей ужасной учительницей? В любом случае, что-то происходило там, внизу. Я отчаянно постучал, учительница рявкнула команду, я толкнул дверь, а потом просто застыл без движения.

*

Я краснею снова и снова, находясь в одиночестве в своей кровати, когда вспоминаю эти первые ростки желания.

*

Вскоре после этого мы были в Голландии. Мой отец работал в англо-голландской нефтяной компании. Мои братья Ален и Ренье, моя маленькая сестра Валери, гувернантка Кристина и я, все мы спали на первом этаже. Кристина была очень красива: рыжие волосы, зеленые глаза и веснушки, которые я обнаруживал у нее по всему телу, во многом благодаря тому, что это было время расцвета мини-юбок. Однажды она что-то гладила на лестничной площадке. Я сидел без дела целую вечность, наблюдая за ней, когда снова почувствовал дискомфорт ниже пояса. Я покраснел, не смея взглянуть на свои серые английские фланелевые шорты. О нет, что это Кристина делает? Прищурившись, чтобы видеть, что происходит, я замер, пока она, красивая девушка, не сделала нечто предательски экстраординарное. Она вышла из-за гладильной доски, подошла ко мне, повернулась и наклонилась так низко, как только могла. Действительно ли ей нужно было что-то поднять?