Второй шанс - [21]

– Начну, пожалуй, с Остапа, – заявил Гудрон.

Оценивающе на него посмотрел, как будто собирался не наносить жирные полосы, а как минимум сделать на холсте карандашный набросок, чтобы затем оформить его в портрет. Трофим, занявший место Остапа возле окна, усмехнулся, но промолчал. Гудрон взял Остапа за подбородок, повернул его голову туда-сюда, мазнул обугленным куском коры пробкового дерева по кончику носа, сделав его угольно-черным, и заявил:

– Следующий!

– Чего?! – Остап даже жадр изо рта в ладонь выплюнул.

– Ладно, сам напросился: сейчас я тебя в Максимку из того самого фильма превращу.

– Ты как надо делай!

– Тогда язык высунь.

– Язык-то зачем?

– Закамуфлирую: подбородок им прикроешь.

И мне почему-то стало легче. Причем настолько, что я уверовал полностью – все у нас получится. И не убьют никого, и даже не будет раненых. А причиной всего-то были незамысловатые шутки Гудрона.

– Боря, а себе ты рожу сам размалюешь? Нет? Так вот, я этим лично займусь. И первым делом на твоем лбу слово из трех букв изображу. То самое, которое на заборах пишут. А там, глядишь, и как новый позывной приживется вместо Гудрона.

– С тебя станется! Ладно, уговорил.

И Гудрон нескольким размашистыми движениями покрыл лицо Остапа толстыми линиями. Следующим был я, но Борис и тут остался верен себе.

– Теоретик у нас командир, так что ему покрасивше. Жаль, конечно, что цвет только один.

Хотя чего могло быть красивого в той мазне, которой он покрывал нам кожу?

– Ну все, выдвигаемся, – заявил я, когда все было закончено. – Наша цель по-прежнему вон та высотка.

Их здесь хватало, многоэтажных домов, но именно к ней можно прокрасться относительно легко, поскольку ее нижние этажи не были видны из-за густой зелени.

Когда мы с Гудроном и Трофимом осматривали местность вокруг, то единодушно пришли к выводу, что тут обязательно должны быть наблюдатели – слишком хорошо с нее просматривался Дом культуры. А также наметили именно это направление, если Жамыхову и остальным придется прорываться с боем, и не мешало бы его осмотреть.

Я шел первым, и какое-то время нам удавалось быть незамеченными. Ну а затем то ли нас покинула удача, то ли так сложились обстоятельства, но мы нос к носу столкнулись с группой перквизиторов.

– Контакт! – не заботясь о тишине, заорал я, кидаясь в сторону и одновременно нажимая на спуск.

Промахнуться с такой дистанции было сложно даже в полете. И еще нас спасло то, что перквизиторы замешкались, пусть и на миг: наша маскировка все-таки сработала. Позади меня загремели выстрелы, и уже только затем враг ответил огнем на огонь. Показавшись из-за камня, за которым успел укрыться, я выстрелил в смутные очертания человеческой фигуры, едва угаданные сквозь заросли. И еще раз – на треск ветвей откуда-то сбоку.

– Теоретик, цел?

Рядом со мной нашли себе укрытие за камнем сначала Трофим, затем другие, и последним Гудрон. Он и задал вопрос.

– Не видишь – голова в трех местах навылет прострелена.

Получилось довольно зло, но Гудрон заулыбался.

– По-моему, всех сделали, – предположил Гриша.

– Не уверен, возможны недобитки. И не забывайте – нам нужен язык. Проф, давай за мной, слева зайдем.

Вячеслав выглядел как обычно. Ничто в нем не напоминало о том, каким он был накануне. То ли встреча с Ирмой так на него повлияла, то ли была другая причина. Спокойный, собранный, с особым прищуром глаз. С размалеванным полосами лицом – типичный коммандос, хоть на картинку. Поди тут догадайся – почти кандидат наук. И еще мне почему-то вспомнились его недавние слова: «Хотел бы я сегодняшний встретиться с некоторыми своими оппонентами!» Судя по выражению его лица, ничего хорошего такая встреча им не сулила.

Сделав по зеленке небольшой круг, мы с ним вернулись туда, где слышались приглушенные голоса, чтобы увидеть следующую картину. Гудрон, уложив перквизитора набок, коленом давил ему на внутреннюю часть бедра почти у самого паха, пытаясь передавить артерию. То, что она задета, было понятно с одного взгляда – слишком много крови вокруг, и ее капельки видны на листьях даже на уровне груди. Можно себе представить, какой был фонтанище!

– Удачненько! – заявил Гудрон.

– Что же удачного? – засомневался Янис, затягивая жгут на ноге перквизитора. Все правильно – иначе тот истечет кровью в считаные минуты и мы даже не успеем задать вопросы, не говоря уже о том, чтобы получить на них ответы. – Придется волочь его на себе. Нет чтобы куда-нибудь в плечо.

– В плечо было бы лучше, – кивнул Борис. – Но я о том, что, когда в него попала пуля, он жадр изо рта выронил. Иначе встретил бы так, что самим нам никакие жгуты бы не помогли. Все, берем его и уходим. Остап, не забудь машинку забрать.

Она представляла собой не что иное, как ПКМ. Пулеметы – крайняя редкость: за все проведенное здесь время я даже единственного экземпляра не видел. Вернее, видел, и даже пользоваться пришлось. Но другим, почти раритетным – РПД времен Великой Отечественной войны. Но таких – нет, ни разу. А если учесть, что лента от ПКМа уходила не в короб – в рюкзак, к нему как минимум три сотни патронов должно быть.

Но в любом случае Гудрон прав гарантированно – повезло. Не вырони перквизитор жадр, его бы не скрючило от боли, и тогда он с пулеметом нам такой прием устроил бы! Веером, сквозь кусты, одной длинной очередью… Хотя, возможно, кому-нибудь из нас и повезло бы.