Второй шанс - [2]

Детский дом. Он смутно помнил жизнь до него. У него не было фотографий родителей, хотя он очень надеялся найти их в своей квартире, в которую ему вход пока был закрыт. Ещё два года и один день. Именно тогда он станет совершеннолетним и сможет вернуться в квартиру матери. Квартиру его детства.

А ещё он собирался найти отца. Он знал, что в его свидетельстве о рождении числится только мама. Иногда она снилась ему. Улыбающаяся и молодая. Ему едва исполнилось семь, когда она умерла. Он не был на похоронах, не знал, где находится её могила. Его забрали раньше, когда мама слегла. Её определили в больницу, а его — во временный приёмник. Он помнил её жаркие слёзы и обещания, что она его обязательно заберёт, как поправится. Но этого не случилось. В первый класс он уже пошёл здесь, в детском доме.

«Домашний мальчик». Его шпыняли за то, что он слушался воспитателей, насмехались, когда он, забывшись, вспоминал о доме. Сейчас он понимал, что ребята просто завидовали. От многих отказывались ещё при рождении, они никогда не знали домашнего уюта, но каждый втайне мечтал о том, что за ним придут его опомнившиеся родители и заберут отсюда. Но никто не приходил. Почти никогда. За девять лет, что он прожил в детском доме, он мог по пальцам пересчитать тех, кого действительно забрали. Это были счастливчики, избранные. «Это должен был быть я», — читалось на озлобленных завистью детских лицах. С каждым днём, с каждым месяцем надежда обрести семью у его товарищей таяла. Постепенно, незаметно, но однажды наступает момент, когда подросток понимает, что уже никому не нужен. «Слишком взрослый», «больной», «некрасивый», «сложный характер»… И некуда выместить свои злость и отчаяние, как только на младших, у которых ещё есть хоть малюсенький, но шанс…

Теперь он это понимал. Но тогда он был маленьким мальчиком, который обиженный и в слезах бежал и жаловался воспитателям. За это его избивали. Пока однажды он не попал в больницу. Васька, старший из его неприятелей, не рассчитал силу и сломал ему руку. Он, скуля от боли, полчаса лежал в туалете, пока его не услышала ночная нянечка, делавшая обход. Тогда он впервые соврал. Сказал, что упал. Он до сих пор не знает, что заставило его тогда это сказать: боязнь, что мальчишки изобьют ещё сильнее; неожиданное «прозрение» или испуганные глаза Васьки, когда тот понял что «перестарался с мелким». В любом случае, он так и не выдал взрослым обидчиков.

Тот день стал поворотным в его жизни. И, скорее всего, именно тогда закончилось его наивное детство. Вернувшись с загипсованной рукой, он повторно подвергся допросу нянечек и воспитателей, потом был психолог, но и ей он ничего нового не сказал. Упал и всё. А синяки не новые, они были, просто ещё не зажили. «Закрылся».

А следующей ночью заглянул Васька. Ничего не сказал, просто кивнул и пожал руку. Совсем по-взрослому.

С той ночи он перестал, засыпая, плакать о маме. Он повзрослел. Он принял свою новою, такую чуждую для него жизнь. Жизнь, когда сначала надеешься на чудо, потом разочаровываешься и проклинаешь весь мир и, в конце концов, просто ждёшь, когда тебе исполнится восемнадцать и ты сможешь, наконец, покинуть это Богом забытое место.

Он не надеялся. Он знал, что забрать его некому.

Также в детском доме были дети, которых забирали от плохих родителей. Часто через какое-то время за ними приходили бабушки или тётки и они возвращались в семью. «Социальные сироты», «дети улицы». Такие держались особняком. Их не трогали — они могли за себя постоять. Им завидовали, но меньше. Их жизнь зачастую была полуголодной, нищей, жестокой, безрадостной, но у них были родные, их навещали, их забирали…

А его жизнь до детского дома была, с точки зрения приютских ребят, отказников, идеальна. Полная любви и света. Это их злило, давало повод задеть, унизить, оскорбить, ударить. Так было до той памятной ночи. А потом… Потом Васька взял его под свою защиту.

— Эй, Серый, ты здесь? — раздался с улицы знакомый голос.

Парень, споткнувшись о валяющуюся на полу ножку стула, поспешил к окну.

— Привет! Как жизнь на свободе?

— Да ничего, течёт помаленьку.

Это и был тот самый Василий. Бывший недруг, а теперь лучший и единственный друг. Полгода назад Васе исполнилось восемнадцать и он три недели назад, после сдачи экзаменов, получил, наконец, заветные ключи от своей двушки. Как узнал в своё время Сергей, друг тоже не был отказником. Он выжил в аварии, где потерял всех родных. Выжил, но родственников, которые взяли бы его к себе, не нашлось, и он оказался в приюте, а потом — в их детском доме. За год до того, как туда попал сам Сергей. Вася был старше и быстро сориентировался. Он догадался сказать остальным, что его просто перевели из другого детского дома, и его приняли. Небольшая ложь, так облегчившая ему жизнь.

Сейчас вся их бывшая банда поминала его последними словами. Андрюха, Димон и Жека отлично знали, как сложно получить от государства положенную жилплощадь. Пределом мечтаний детдомовцев была отдельная однёшка в новом районе. Но, как показывал их опыт, о такой роскоши приходится только мечтать: чаще приютским спихивали комнату в старой шахтёрской коммуналке или убитую квартиру в хрущовке. Кроме того, на их памяти некоторые ждали своей очереди по году, а то и дольше. А Васька получил всё и сразу.