Второй Шанс - [28]

От прочтения очередного варианта толкования пророчества Икари Гендо отвлек подрагивающий голос его секретарши:

— Командующий, к вам доктор Акаги Рицуко с докладом. Настаивает на срочной аудиенции. — миловидная девушка всегда слегка нервничала, когда ей было необходимо неожиданно нарушить покой шефа.

— Хорошо, сейчас я свободен, пусть войдет.

Получив согласие, учёная глубоко вдохнула и, подавляя улыбку, переступила порог лифта. Несколько секунд, и она уже в огромном мрачном кабинете. Разом накатившие воспоминания заставили Акаги вздрогнуть: она пережила множество неприятных минут в этих стенах и сейчас эти видения разом заполонили сознание, заставляя дрожать колени. Отогнав мрачные мысли привычным усилием воли, женщина уверенно шагнула из света лифта в полумрак помещения, сжимая папку сфабрикованных МАГИ отчётов и графиков, которые должны будут послужить ключом к свободе от кошмара, в который превратил её жизнь один безумец.

Изолятор NERV, камера Икари Синдзи.

Из медитации меня вырвал грубый окрик охранника: «Встать! Руки за голову, лицом к стене!» Скрипя зубами от боли в левой руке, выполняю приказ. Руки выворачивают и наручники защёлкиваются на запястьях. Несколько ударов по рёбрам скрючивают меня так, что я вижу только носки своих ботинок и едва могу дышать. В такой позе меня ведут в неизвестном направлении. Рана на руке болит, поясницу от неудобной позы начинает ломить, я периодически спотыкаюсь, но конвоиры тащат меня вперёд, не давая даже восстановить равновесие. Я едва понимал, где нахожусь, с каждым шагом все глубже погружаясь в эдакий болезненный транс. После очередного лифта яркий свет сменился полумраком и светящимися линиями на полу: кажется, мы пришли. Жаль, что я не вижу лица того, кто стал причиной всего этого безумия: сил после медитации у меня достаточно для того, чтобы отправить его к праотцам.

Ощущался Икари Гендо как кусок пустоты, а голос выражал вселенское презрение: «Вам смягчены условия содержания с одиночной камеры на домашний арест: вы переезжаете к вашему опекуну. Все перемещения вне места проживания только с моей санкции и в сопровождении конвоя. Перемещения внутри дома санкционирует доктор Акаги. Любые контакты с кем-либо без разрешения опекуна запрещены». После такой тирады в поле моего зрения появились ноги в лакированных туфельках, правый рукав рубашки расстёгивают ловкие пальцы; по оголенной коже прошлись ватой со спиртом, после чего последовала резкая боль и наручники сняли. Аккуратно разгибаюсь, скрипя зубами от боли в мышцах и стараясь не потревожить ноющие рёбра. Параллельно начинаю готовить свой разум к единственному удару, который, я надеюсь, сможет пробить его защиту.

Осматривая себя, замечаю на правой руке широкий силиконовый браслет с металлическим утолщением, на котором в такт биению моего сердца моргает маленькая красная точка светодиода. Заметив мой интерес к этому устройству, Гендо с плохо скрываемым торжеством продолжил: «При попытке выкинуть какой-то из твоих фокусов это устройство впрыснет в твою кровь транквилизатор, который отключит твоё сознание примерно через пятнадцать секунд. А если ты выйдешь за пределы дома без моего разрешения, ослушаешься моего приказа или попытаешься снять браслет — умрёшь. Уведите его!» За пятнадцать секунд я могу многое натворить, только дайте мне волю. Но сейчас если я попытаюсь дернуться, меня гарантированно убьют: почти два десятка охранников стоят возле стен, держа оружие наготове, а сам Икари демонстративно выложил на стол Глок-17 с глушителем.

На обратном пути конвой обращался со мной аккуратнее: лишь изредка подталкивали прикладами в спину. Дошёл, лишь поддерживая себя накопленной за время медитации энергией. Мне срочно нужно нормально поесть и хорошо поспать, а ещё придумать, как добраться до Гендо за пятнадцать секунд. Но с деятельного настроения меня сбили мысли о Аянами: никакой информации о ней я не имел с момента, как оттолкнул её в сторону, спасая от нападения. Я даже не знаю, сколько дней прошло с момента нападения: в изоляторе меня кормили всего дважды, а свет не выключался никогда. После десяти минут езды в окружении мордоворотов мы оказались в уютном спальном районе, состоящем из частных домиков, окружённых зелёными насаждениями. Покатавшись немного по улицам, авто остановилось возле непримечательного забора. Калитку открыла сама Рицуко в пушистом свитере и джинсах. Заметив моё плачевное состояние, девушка сказала охране: «Можете идти, спасибо за работу.» Старший в конвое лишь молча козырнул, солдаты споро запрыгнули в «Хамви» и укатили прочь, а я в ступоре уставился на открытую дверь, не зная, идти мне внутрь или прямо сейчас валить прочь. Однако от Акаги ощущалось что угодно, только не враждебность.

Вечерело, в доме зажёгся свет, уличные фонари начали потихоньку разгораться, а я, наверное, минут двадцать тупо стоял и смотрел на это великолепие. Слишком большим был контраст между камерой-одиночкой и уютным маленьким коттеджем на окраине. Из ступора меня вывели слова учёной:

— Пошли в дом, ты ведь не хочешь торчать на улице всю ночь? — логично, чёрт возьми. Акаги вполне могла знать, что же случилось с синеволосой девушкой.