Второй шанс 4 - [3]

«Эк тебя, брат, в достоевщину понесло, занялся тут самобичеванием, – разозлился я сам на себя. – А не хочешь на глазок хотя бы прикинуть, сколько жизней будет спасено благодаря смерти одного упыря, решившегося отправить вчерашних мальчишек в афганскую бойню? По-моему, неплохой получается размен. Не говоря уже о том, что вряд ли кончина председателя КГБ так уж сильно подорвёт обороноспособность нашей страны. Может быть, она наоборот крепче станет… Хотя что гадать, главное, чтобы Афганистан в этой истории не случился».

Николай Степанович моё появление воспринял с ироничной усмешкой:

– О-о-о, кого я вижу! Неужто сам Максим Варченко соизволил явиться в училище?!

И тут же, увидев на моём лице нарождающуюся обиду, с извиняющей миной на лице заметил:

– Да ладно, не обижайся… Как съездил? Как там Ялта?

– Спасибо, Николай Степанович, замечательно. И Ялта даже зимой хороша, там как раз снегопад случился на второй день. Близко познакомился с Ротару, её мужем, их ансамблем «Червона рута». Подарил Софии Михайловне две песни, надеюсь, скоро вы их услышите по радио или даже телевидению в каком-нибудь концерте. Мне даже творческий вечер организовали в Крымской филармонии… А я тут между делом песню написал, «Дорога» называется. Про поезда, проводниц…

– Серьезно? А когда покажешь?

– Спою когда? Да если хотите, можно хоть сейчас, только до актового зала дойти, где гитара лежит…

– Через четыре минуты перемена закончится, – заявил Бузов, кинув взгляд на настенные часы над дверью. – Давай на следующей, сразу подходи к актовому залу.

– А может, лучше вы послушаете её уже в инструментальной аранжировке? Неделя максимум – и должна зазвучать как в концертном исполнении.

– Думаешь?

– Да точно говорю, Николай Степанович, совсем другое звучание, чем я тут под обычную гитару начну что-то изображать.

– Хм… Ладно, через неделю – так через неделю. Точно уложитесь? Смотри, в следующую субботу показываете мне песню.

На репетицию пришли только Валя и Юрка. Лена сегодня на занятиях в «кульке» почувствовала недомогание, сказала, чтобы репетировали без неё. Мол, вроде как простудилась. Ну ничего, и втроём справимся, тем более я пока не знал, куда в этой песне приткнуть электроорган. Звуки стука колёс он вряд ли издаст, тут должна работать ритм-секция в лице бас-гитары и барабанов.

Ребята в тему вошли легко, уже через час мы могли представить композицию на суд Бузова. Правда, без сольной гитарной вставки, я пока ещё не придумал, как она должна звучать. В любом случае впереди целая неделя, что-нибудь сочинится.

После репетиции я не придумал ничего лучше, как навестить нашу заболевшую клавишницу с передачкой. Успел на Центральный рынок к самому закрытию. Не торгуясь, купил яблок, апельсинов, мандаринов, до кучи плитку шоколада – благо что не бедствовал. Держа перед собой пакет, как знамя, двинулся на Урицкого, к дому Лены. И вот здесь меня поджидал неприятный сюрприз. На входе во двор я столкнулся с возвращавшейся откуда-то с другой стороны улицы нашей «больной». При этом она довольно мило щебетала с каким-то парнем, державшим её под локоток. Дальше произошло то, что Гоголь в своём «Ревизоре» назвал немой сценой. Длилось это несколько секунд, после чего Лена выдавила из себя:

– П-привет… А ты чего здесь?

– Да вот передачку заболевшей клавишнице несу. Наверное, дома под одеялом мечется в горячечном бреду. Держи, передашь ей при случае.

С этими словами сунул в руки опешившей Ленке пакет, развернулся и пошёл прочь. Услышал только в спину голос парня:

– Ленок, а это кто? И что за больная клавишница?

И этот меня не узнал… Видно, придётся ещё здорово работать над собственной популярностью, постебался я про себя. Нет, оно, конечно, приятно сознавать себя в какой-то мере знаменитостью, это вполне естественная реакция любого индивидуума, за исключением выбравших добровольное заточение в монастыре. И то, небось, сбегают туда, чтобы смирить гордыню. Но мне всё же не хотелось подцепить звёздную болезнь и стать копией какого-нибудь Вити Селезнёва. Радовало, что у меня хотя бы не столь мерзкий характер, я был уверен, что что-то человеческое во мне ещё осталось, и я не пойду к цели по трупам.

А что касается Лены… М-да, задачка. Зачем она придумала себе такую отмазку? Не могла просто сказать, что у неё на вечер имеются свои планы? Уж вошли бы в положение, всё-таки дело молодое, любовь-морковь и всё такое… Постеснялась? И это Ленка-то? Уж кто-кто, но она точно никогда и ничего не стеснялась. Особенно если вспомнить, как она меня чуть не изнасиловала в собственном подъезде.

Короче говоря, остаток вечера меня не покидало гадливое чувство, когда я вспоминал о Лене. Даже работа над первой главой будущей книги не смогла его заглушить. Пока накидывал мысли в тетрадь, не фиг зря тратить бумагу и красящую ленту. Копейки, конечно, по сравнению с тем, какие я привёз деньги от Ротару, уже сегодня отложенные мамой на сберкнижку. Уже на вторую – я предложил маме не складывать, так сказать, все яйца в одну корзину, а лучше завести несколько сберегательных книжек. Мало ли…

А на первую ещё и авторские отчисления шли. И не только от песни «Две звезды», Пугачёва уже представила публике композицию молодого пензенского дарования «Позови меня с собой», имевшей не менее сумасшедший успех. Это я мог судить хотя бы по тому, что она тоже звучала чуть ли не из каждого утюга. То есть по радио я уже точно слышал её несколько раз, в том числе по заявкам радиослушателей в передаче «В рабочий полдень». А если бы на дворе стояло лето – неслась бы песня из каждого раскрытого окна. Ну или почти из каждого.