– Мам, а что у нас на ужин? – спросил, появляясь из ванной.
К моей вящей радости, на ужин была картошка-пюре с сарделькой, и особого дискомфорта от поглощения еды я не испытал. Когда мама поинтересовалась, почему я игнорирую хлеб, честно сказал, что твёрдую пищу глотать пока больно. И вообще надо есть меньше мучного. А то, мол, в свою весовую категорию попадать перестал.
– Глупости какие, ты растёшь, тебе наоборот нужно больше хлеба и мяса есть.
– Так я мясо ем, это белок, он полезен, от него мышцы растут. А в мучном углеводы, от них только жир прибавляется.
– Ну не знаю, в моём детстве и хлеба не всегда хватало, а мясо мы хорошо если раз в неделю ели… А как же ты послезавтра петь будешь? – сменила она тему. – У вас же, ты говорил, директору училища песню какую-то принимать должен.
– Надеюсь, за пару дней голос восстановится, в крайнем случае Валька споёт.
Но это, конечно, совсем крайний вариант. Валя припев знает, там мы на два голоса поём, а вот с куплетами… Если что, придётся ему по бумажке петь.
Сегодня, кстати, Юрка опять завёл разговор про то, что не пора ли нам, молодым талантам, начать уже концертную деятельность? Учитывая дефицит свободного времени, когда мне приходилось разрываться между музыкой, боксом и литературой, да ещё полдня в «рогачке» просиживать, я к этой идее отнёсся без особого энтузиазма. Но, глядя в загоревшиеся глаза соратников, не смог утопить огонь их надежды в болоте собственной рутины. Обещал подумать над предложением.
После ужина сел было за тетрадь, чтобы накидать дальнейшую сюжетную линию в истории с Платоном Мечниковым, но после недавних событий в голове царил полный сумбур. В итоге присоединился к маме, в одиночестве смотревшей в зале «Служебный роман» – после программы «Время» началась вторая серия. Сел рядом на диван, прижался к ней, она принялась гладить меня по волосам, не забыв поцеловать в макушку, как когда-то в детстве.
– Ой, ну какой же негодяй этот Самохвалов! – воскликнула мама, когда главный отрицательный персонаж фильма попросил передать в местком письма с признаниями любви от бывшей сокурсницы, а теперь подчинённой Оли Рыжовой в исполнении Немоляевой.
Тут меня что-то и понесло. Я прочитал маме целую лекцию о том, что Рыжова сама во всём виновата.
– Какого фига она продолжает с упорством ползущего на окопы танка домогаться Самохвалова, когда он уже не раз давал ей понять, что между ними ничего быть не может?! На Западе это называется харассмент, за домогательство у них могут и в тюрьму посадить. Конечно, предавать огласке письма – та ещё гнусность, но изначально именно Рыжова повела себя в корне неправильно.
Мама серьёзно задумалась, так до конца фильма и сидела с задумчивым выражением лица. Разве что под конец встрепенулась и вдруг завела разговор о бабушке. Только тут я вспомнил, что сегодня, когда мы гуляли, Инга передала мне записку от отца с телефоном главврача санатория имени Володарского, и завтра эта Юлия Витальевна ждёт от нас звонка не позднее 5 часов вечера. Тут же метнулся в прихожую и вытащил из кармана куртки бумажку с телефоном.
– Этой Юлии Витальевне покажется странным, если с ней буду общаться я, а не кто-то из взрослых, – сказал я, передавая маме записку. – Так что звонить придётся тебе, тем более у тебя на работе в кабинете есть телефон.
– Есть, один на пятерых, – кивнула мама.
– Ну какая разница, пусть подслушивают, хотя… Там же, скорее всего, будет обсуждаться и денежный вопрос.
– Лучше я тогда позвоню из холла с первого этажа. Там, правда, уличный автомат, две копейки опускать надо, но зато телефон висит в укромном закутке, и посторонние не станут подслушивать.
На том и порешили. Я наказал маме не стесняться в намёках на горячую материальную благодарность, но цифрами в прямом эфире не козырять, конкретно нужно будет договариваться при личной встрече.
Потом она пошла на кухню что-то готовить на завтра, к приезду отца из поездки, а я пошёл в свою комнату, в надежде уснуть. На часах было одиннадцать вечера, и сон пока не шёл. Дотянулся до приёмника, поймал BBC, передававшему новости в рамках «Русской службы». Качество приёма было так себе, но сквозь шумы создаваемых «глушилками» помех в целом можно было понять, о чём говорят. Как раз «Русская служба новостей» передавала новости.
– По-прежнему с Советском Союзе предпочитают скрывать подробности захвата самолёта, следовавшего рейсом Пенза-Харьков-Симферополь. После выхода в нашем эфире этой новости в советских газетах «Правда» и «Красная звезда» вышли лишь небольшие заметки, где человека, пытавшегося вырваться из-за «железного занавеса», иначе как террористом не называют. А у нас появилась дополнительная информация. Как выяснилось, молодым человеком, обезвредившем угонщика, оказался не кто иной, как 16-летний русский писатель и музыкант Максим Варченко. Именно его песня «Heart-Shaped Box» всё ещё на лидирующих позициях американского и английского хит-парадов и, по слухам, её планируют выдвинуть на одну из номинаций премии «Грэмми», Церемония, напомним, состоится 15 февраля в Лос-Анджелесе. Правда, автору композиции советские власти вряд ли дадут разрешение на выезд…»
