Второй шанс 4 - [11]

Разум Вольдемара был не замутнён проблемой выживания с тех пор, как он оказался выпущен в свободную жизни из школы-интерната для детей с отклонениями в психическом развитии. Удивительно, но при постоянном недоедании в интернате Вольдемар вырос здоровым малым за метр восемьдесят, косая сажень в плечах. Случалось, перед сном он раздевался догола, вставал перед прямоугольным куском зеркала с отколотым углом и разглядывал собственное отражение. Потом сгибал руки в локтях, с удовольствием наблюдая, как вспухают кубики бицепсов, напрягал пресс, тут же покрывавшемся кубиками. При этом он не занимался никаким видом спорта, а всего лишь брал по утрам в руки метлу или лопату, выполняя свою работу. В плане физического развития природа оказалась к нему благосклонна, в отличие от наполнения черепной коробки. Во многом сказались гены деревенских родителей-алкоголиков, которых лишили родительских прав, когда мальчику исполнилось три года. Во время очередного запоя голодное дитё вознамерилось привлечь к себе внимание криком. Что бы сынуля не доставал их своим криком, они выгнали мальчугана на улицу в одной рубашонке, на 20-градусный мороз. Маленький Володя сквозь плач стучал в дверь в тщетной надежде, что ему откроют. На его счастье, мимо шла соседка, которая увидела эту жуткую картину, проскочила через висевшую на одной петле калитку и схватила мальчишку в охапку. Дома отогрела, не понадобилось даже вести парня к фельдшеру, а на следующее утро вместе с ним отправилась в район, в органы опеки.

Наверное, это было даже к лучшему, так как всего через месяц родители Володи угорели, отравившись угарным газом, иначе на местном погосте в одну могилу закопали бы не два, а три трупа. Вольдемар помнил, что у него были отец с матерью, но воспоминания о них не будили в его душе абсолютно никаких эмоций. И даже когда в более взрослом возрасте ему рассказали, как погибли родители, он отнёсся к этой новости совершенно равнодушно.

Несмотря на то, что предки его были законченными алкоголиками, сам Вольдемар рос абсолютным трезвенником. Лет в десять за компанию с чуть более взрослыми воспитанниками интерната он попробовал глотнуть водки, его тут же вырвало и с тех пор Вольдемар не брал в рот ни капли. Он и без водки знал, как себя развеселить, а заодно и заработать. Бывало, увидит одинокую девицу, идущую куда-то по Московской через его подведомственную ему территорию, подлетит верхом на метле и с криком: «Такси подано!» насильно усаживает несчастную позади себя. Так и скачут они по Московской на потеху прохожим, а отказать такому лбу, которому по причине умственной отсталости всё равно ничего не будет, «пассажирки поневоле» боялись. Доскачут до перекрёстка – тут Вольдемар без выкрутасов заявляет: «Слазь, приехали, с тебя десять копеек». И платят, а куда деваться, да и что такое десять копеек – здоровье дороже.

Кстати, к своей работе Вольдемар относился ответственно. В шесть утра уже на улице, потом днём обойдёт владения с метлой или лопатой, а то и скребком наперевес, и контрольный обход вечером. Где надо – подметёт или снег покидает, а если увидит, что кто-то мусорит, подойдёт и, не повышая голоса, попросит за собой убрать. Желающих поспорить обычно не находилось.

Так и жил Вольдемар, радуясь скромной дворницкой зарплате, приблудной кошке Машке и 10-копеечному «извозу», пока с некоторых пор во сне не стали ему нашёптывать ГОЛОСА, что пора бы разобраться с одним молодым человеком, заодно демонстрируя портрет того, кого, по их мнению, дурачок должен освободить от бренного существования. Вольдемар просыпался среди ночи в холодном поту, и до утра уже не мог больше уснуть. А на следующую ночь ГОЛОСА появлялись снова, и вновь перед его глазами маячил портрет парня, которого он должен убить.

– Я не могу никого убить, – плакал он, проснувшись в очередной раз, размазывая одной рукой слёзы по небритому лицу, а второй прижимая к себе недовольно урчавшую Маруську, привыкшую спать у него под боком.

– Нет, ты можешь, ты должен убить, – нашёптывали ему ГОЛОСА следующей ночью. – Если ты этого не сделаешь, мы будем приходить к тебе до конца твоей жизни.

Эти визиты в конце концов стали сопровождаться приступами жуткой головной боли, что доводило Вольдемара до исступления. Вскоре он уже готов был на всё, лишь бы это наконец прекратилось. Только ГОЛОСА почему-то не подсказывали, где найти этого парня, из-за которого он теперь ходил постоянно невыспавшимся. Даже бригадир Елена Петровна заметила, что он изменился, осунулся и в его работе пропал огонёк.

– Володя, ты часом не заболел? – участливо интересовалась она. – Может, тебе в поликлинику сходить, провериться?

Вольдемар отрицательно тряс головой, и бригадир, махнув рукой, шла дальше.

Всё изменилось в один из январских вечеров. Он механически долбил скребком наледь на асфальте, как вдруг словно что-то заставило его поднять голову. В этот момент Вольдемар его и увидел, того парня из своих страшных снов. Ошибиться было невозможно, тот как раз миновал участок, совещённый уличным фонарём, и шёл как ни в чём ни бывало, не обращая на дворника никакого внимания, словно бы погруженный в какие-то свои мысли.