Второй ошибки не будет - [11]

– Все будет хорошо, – прошептал он, – скоро мы получим квартиру.

– Ой, – отмахнулась Лиза.

– Нет, правда. В этот раз точно.

– И в тот раз было точно, и в позатот.

– Правда, Лизочка, совсем чуть-чуть осталось потерпеть.

Когда легли спать, то долго ждали, пока Оля в своем углу начитается и угомонится, и потом еще долго притворялись, что спят, чутко прислушиваясь к шорохам в квартире, как хищники в ночном лесу.

– Вроде тихо, – шепнул Анатолий, осторожно обнимая жену так, чтобы не скрипел диван.

Лиза еле слышно засмеялась и прижалась к нему, теплая, родная.

– Тише, тише…

Только он просунул руку под ночную рубашку жены и погладил теплое бедро, как в соседней комнате послышалась возня, через секунду отворилась дверь, и по полу расстелился длинный прямоугольник мягкого света. Анатолий еле успел откинуться на подушку.

– Чаю нужно попить, а то никак не уснуть, – сказала мама и проследовала на кухню.

– Здрасте, потрахались, – фыркнула жена и, отвернувшись, натянула одеяло на голову.

Анатолий лежал, слушал шум воды, потом хлопок включившейся газовой конфорки, звон посуды и прочие привычные звуки.

Вздохнул. Ему завтра во вторую смену, он может подождать, пока мама уснет, а Лизе на работу к восьми. Придется отложить на завтра, ибо выспаться важнее, только завтра маме снова чего-нибудь захочется среди ночи… Естественно, это не может быть не чем иным, как совпадением, но по странной случайности, как только он хотел заняться любовью с женой, мама тут же начинала колобродить. Почему так? Они с Лизой наловчились до такой степени, что их бесшумности позавидовали бы подводники и японские ниндзя, а мама все равно просыпалась.

Пару лет назад они заикнулись, что хорошо бы им переехать в маленькую комнату, а маме с Олей поселиться в большой, но проходной. От этого робкого намека сдетонировал такой мощный скандал, что Анатолий до сих пор вздрагивал при одном воспоминании. «А дальше что? – орала мама. – В дом престарелых меня сплавите или сразу на улицу?» И долго еще потом мама не отказывала себе в удовольствии при случае заметить, что она пустила в дом змею беспорточную, лису хитровыделанную, словом, не девушку, а какой-то ужасающий фольклорный персонаж.

Анатолий прижался к жене, она сердито дернула плечиком. Имеет право обижаться, с другой стороны… Ему легко вскрикивать: «Это же моя мать!», зная, что такое восклицание нечем парировать приличному человеку. Ну да, это его мама, она жизнь положила, чтобы его вырастить, души в нем не чаяла, всем пожертвовала ради него, и он должен быть ей благодарен, но Лиза-то ничем ей не обязана. Тут можно возразить, что именно мать мужа создала человека, с которым жене теперь так хорошо живется, поэтому надо ей поклониться в ножки. Наверное, справедливо, но конструкция умозрительная, ее можно понять, но трудно прочувствовать. Мораль моралью, а уживаться приходится двум посторонним женщинам, вот и все. Лиза еще хорошо держится, не хамит матери в глаза, только ему выплескивает обиду, а мама… Мама это мама.

Странное дело, она постоянно говорит, как любит сына, обожает внучку, и хоть жену он взял явно неудачную, свиристелку и неумеху, но она мирится с его выбором и изо всех сил поддерживает в семье лад и мир. И вроде бы так и есть, но почему-то в доме всегда царит какое-то напряжение, как будто гудит трансформатор. Со временем привыкаешь к его гулу, перестаешь обращать внимание, но все равно испытываешь огромное облегчение, когда его отключают.

Иногда мама уезжала к сестре погостить, и сразу будто открывалась форточка в затхлом помещении, дышать становилось радостно и свободно, Оля приводила домой подружек, а Лиза варила пельмени и суп из рыбных консервов, а Анатолий вспоминал о своем давнем хобби – выжигании по дереву, покупал в хозяйственном хлебную доску, доставал с антресолей верный приборчик «Узор-1» и приступал к работе, а жена и дочка с удовольствием нюхали сладковатый дымок тлеющего дерева и вспоминали, что так же пах костер, когда они в прошлом году ходили в настоящий поход с палаткой и варили в котелке кашу, вкуснее которой ничего не бывает. А потом мама возвращалась и говорила, как страшно по ним по всем соскучилась, и Анатолий на минуту верил, что и дальше жизнь пойдет уютно и хорошо, но тут же за чаем мама заводила заезженную пластинку о том, что сестре несказанно повезло, у нее-то невестка чудная девочка, уважает свекровь, большая редкость по нынешним временам, и вроде бы ни одного обидного слова, но будто химический состав воздуха менялся. Снова появлялись в доме обстоятельные солидные обеды, салат, суп, второе и десерт, воцарялись порядок и тишина, потому что не куролесили больше в доме Олины подружки, а «Узор-1» отправлялся обратно в ссылку на антресоли вместе с недоделанной доской.

И ведь кому пожаловаться – засмеют, мол, с жиру бесишься. Четыре человека в двух комнатах, пусть и смежных, считай, роскошь по нынешним временам. Мать здоровая, не лежачая после инсульта, дочь – отличница, жена – золото. Чего тебе еще надо? Зачем бога гневишь? Радуйся, дурак, тому, что есть, а то хуже будет!

Ах, тебе кажется, будто воздух пропитан какой-то непонятной отравой? Будто посреди дома установлена заряженная мина, и вы все ходите бочком, лишь бы ее не задеть? А ты вообще кто, мужик или истеричка? Все так живут, а ты что, сахарный?