Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов - [192]

Из этого общего правила не может быть исключения также для высадки союзников в Нормандии – крупнейшей операции такого рода в военной истории. Она имела задачей не разбить противника, а добить его. Если вермахт не догадается или не решится воспользоваться единственной оставлявшейся ему лазейкой для раскола антигитлеровской коалиции: не сдастся на милость демократам при продолжении и ужесточении борьбы с «красной опасностью» на Востоке.

Ни один серьезный исследователь не возьмется подвергать сомнению тот факт, что в 1941 году – в ключевую, если не решающую фазу перевода на язык агрессий гитлеровской концепции молниеносных войн – вермахту на Европейском континенте реально противостояли, наряду с Красной армией, только югославские патриоты. К началу 1942 года в ряды вооруженных формирований национально-освободительного движения Югославии влилось около ста тысяч бойцов. Они завязали на себя более 20 немецких дивизий, которые в иных условиях могли бы оказаться у стен Ленинграда или Москвы и крайне осложнить и без того почти отчаянное положение, в какое попал Советский Союз в октябре-ноябре 1941 года.

В 1941–1943 годах освободительная борьба югославов во главе с И. Броз Тито в известной степени восполняла отсутствие второго фронта[971]. Приходится с недоумением отметить, что вклад югославских партизан в конечный успех антигитлеровской коалиции не получил по сию пору адекватного признания ни в России, ни у демократий.

Немало спекуляций было нагорожено по ходу холодной войны вокруг американских поставок согласно программе ленд-лиза дружественным странам, ставшим после вступления США в войну их союзниками. Безусловно, правы те американские военные и политики, которые, оппонируя противникам прямого включения Соединенных Штатов в борьбу с агрессорами, подчеркивали в свое время: войну нельзя выиграть простым увеличением производства военных материалов и оружия. Формально трудно возразить против реальных цифр: материалы и вооружения, доставшиеся Советскому Союзу на льготных условиях ленд-лиза, составляли примерно четыре процента от национальных советских ресурсов, инвестированных в победу антигитлеровской коалиции.

Но если эти «малые проценты» озвучить в приличествующих нормальному, партнерскому восприятию словах и понятиях, то надо будет внятно заявить: американские поставки позволили СССР расшивать критически важные для обороны страны узкие места, особенно после утраты в 1941 и частично в 1942 годах многих собственных предприятий по производству качественных сталей, алюминия и других цветных металлов, исходных химических материалов, станков, приборов, моторов. Большим подспорьем для снабжения действующей армии, флота и авиации являлись поставки из США продовольствия, а также медикаментов. Поступившие по ленд-лизу грузовики и прочие транспортные средства на порядок повысили мобильность сухопутных сил Красной армии, что, конечно, сказалось в эффективности их действий – на заключительном отрезке войны в особенности. Больше того, американские грузовики, торговые суда, грузовые самолеты сослужили добрую службу Советскому Союзу после окончания войны, когда с миру по нитке собирались силы и средства на восстановление разрушенной экономики, жилого фонда, дорожной инфраструктуры.

Искренней признательности и благодарности заслуживают в данной связи экипажи транспортных судов и команды кораблей сопровождения, что доставляли советскому союзнику вооружения и военные материалы, продовольствие в порты назначения, принимая на себя удары противника и стихии.

Нелишне, по-видимому, упомянуть, что в свою очередь США получали из СССР платину, легирующие и другие материалы. Если не брать здесь за меру весов голые тонны, то не будет перехлестом допустить, что встречные советские поставки в определенной степени способствовали наращиванию потенциала «арсенала демократии». И раз уж опять всплывает понятие «арсенал демократии», нельзя оставить без возражений попытки подразделить пользователей этого арсенала на «избранных» и «быдло»! Последнему, шедшему за «пушечное мясо», не прочь были отказывать в праве голоса как в годы войны, так и по ее окончании, когда оно, «быдло», порывалось замолвить слово в свою пользу.

Короче, можно по-разному принимать и оценивать ход и исход войны. Одни выводы запросятся на бумагу, если в основу суждений будут положены факты, и только факты. Совсем иначе предстанут события полувековой давности, если взирать на них с позиций несбывшихся надежд или распинать историю на потребу насущному политическому интересу, в угоду возлюбленной идеологии.

Как никогда, актуальна констатация Артура Шопенгауэра: «И в одинаковой с другими среде каждый продолжает жить в ином мире». Почему бы нет. И пусть себе счастливо живет, коль не за счет других и не в ущерб им.

Возможно ли такое? «Да» или «нет» зависит от готовности четко определиться по коренной проблеме века: чему должно быть отдано предпочтение – балансу сил или балансу интересов? И под этим углом зрения: на алтарь чего приносились в годину мирового пожара неисчислимые жертвы – чтобы настал конец всем войнам или чтобы опять, собравшись с силами, терзать Землю? Если Вторая мировая война была всего лишь очередным переделом, следовательно, запрограммировано было и ее переиздание? Ведь не только побежденные, но и победители вышли из горнила в весьма различной кондиции.