Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов - [181]
Для цельности картины надо прибавить следующее. Советская позиция в отношении будущего государственного устройства Германии познала несколько зигзагов. В декабре 1941 года Сталин подверг сомнению правильность сохранения единой Германии. Пару месяцев спустя он же выдвинул известную формулу – «Гитлеры приходят и уходят, а народ германский, государство германское остается». В начале сентября 1943 года при Наркоминдел СССР были созданы комиссия по вопросам мирных договоров и послевоенного устройства под председательством М. Литвинова и комиссия по вопросам перемирия во главе с К. Ворошиловым. Последняя позднее была реорганизована в комиссию по перемирию с Германией, и отдельно возникла комиссия по перемирию с Финляндией, Венгрией, Румынией. После Тегеранской конференции в комиссии по вопросам мирных договоров обсуждались варианты возможного расчленения Германии, которые за подписью авторов (М. Литвинов, Е. Тарле и другие) докладывались Сталину и Молотову, а также посылались «для личного сведения» Гусеву в Лондон.
В марте 1945 года, когда Ф. Гусев получил указания де-факто снять вопрос о расчленении Германии с повестки дня, Сталин пришел к решению, что советским интересам, не без учета известных Москве планов США на послевоенный период, больше отвечало бы существование единого, демократического немецкого государства с социально-экономическим строем типа Веймарской республики. В архиве МИД СССР хранились материалы о встрече Сталина с членами комиссии Литвинова, где это было соответственно отражено.
Обратимся к дискуссиям в ЕКК по другим вопросам. Первый проект установления зон оккупации Германии был подготовлен англичанами в августе 1943 года. 15 января 1944 года британский делегат Стрэнг реализовал его в ЕКК как предложение о создании трех оккупационных зон. Советская сторона 18 февраля без торга согласилась с этим планом. Вайнант пребывал в ожидании инструкций до марта 1944 года. Наконец, к нему поступило указание комитета начальников штабов США отвести Советскому Союзу зону вдвое урезанную по сравнению с английским предложением и в три раза меньшую той, на которую претендовали сами американцы.
Дж. Вайнант обратился к президенту за разъяснением. Ф. Рузвельт отменил указание КНШ как неверно истолковывавшее «черновой набросок» хозяина Белого дома (декабрь 1943 года), не предназначавшийся для оглашения. Послу поручалось принципиально одобрить зональные границы, как они проектировались Лондоном, при условии, что американцы займут северо-западную часть Германии. Эту оговорку Вашингтон отозвал лишь в сентябре 1944 года, когда стало ясно, что советские войска первыми войдут в Германию и что не только не удастся задержать их «подальше на востоке», но Красная армия может овладеть большей частью территории рейха[909].
Нередко встречается мнение, что ЕКК не справилась с возложенной на нее задачей и не сумела выработать согласованного текста условий капитуляции Германии. Подобные утверждения неверны. 25 июля 1944 года Европейская консультативная комиссия приняла соответствующий проект. 9 августа он был одобрен правительством США, 21 августа – СССР, 31 августа – (с оговорками) Англией[910]. Документ ЕКК, санкционированный по всей форме в Ялте, обрел статус договоренности на высшем уровне. Францию пригласили войти в состав комиссии и присоединиться к условиям капитуляции для Германии тоже на Крымской конференции с неохотного согласия Рузвельта. Но США не сразу позволили решению «большой тройки» касательно приглашения французов войти в силу. В итоге Франция смогла стать участником соглашения об условиях безоговорочной капитуляции Германии и контрольном механизме только 1 мая 1945 года.
К концу июля 1945 года ЕКК подготовила по инициативе советской стороны соглашение о некоторых дополнительных требованиях к Германии. В нем регулировались вопросы разоружения и демилитаризации Германии; возвращения на родину военнопленных, интернированных и насильственно угнанных граждан Объединенных Наций; ликвидации нацистского режима и выдачи военных преступников; контроля над экономикой Германии.
Однако мы забежали вперед. Конференция в Крыму вроде бы все основное расставила по местам. Черчилль переживал неудачу: президент больше поглядывал в сторону СССР, чем Великобритании. Из суфлера стать статистом? Смирить гордыню? И это после стольких трудов, в пяти минутах от звездного часа, когда должны были восторжествовать его напор, хватка, преданность своей идефикс?
В послании президенту США от 8 января 1945 года Черчилль требовал, рекомендовал, умолял: нужна жесткая линия в отношении СССР, ибо «конец войны может оказаться более разочаровывающим, чем конец прошлой»[911]. Ч. Моран, не чуждый премьеру человек, напишет позднее: с некоторых пор Черчилль «больше не говорит о Гитлере, он толкует об опасности коммунизма»[912].
Шарль Луи Монтескье заметил в своих «Персидских письмах»: «Государь утешается в потере одной крепости тем, что берет другую». Британские монархи царствуют, но не управляют. Премьер не царствует, но управляет, и брать крепости – его удел. Имелись ли еще в запасе крепости, желавшие вручить ключи именно Черчиллю? Мир так велик, что нет такого, чего не было бы, гласит китайская мудрость. Не случайно на январь-май 1945 года падает такое количество тайных контактов с рейхом, которого с лихвой достало бы на все годы войны.
