Второй день на царствии - [76]

— Борисыч, тебе опять задание. Бери там, кого из молодцов и дуй на Старую площадь к Голубеву Александру Михайловичу. Это начальник канцелярии президента. Возьмешь Большую Государственную Печать. Мандат себе на получение печати напишешь в приемной, быстренько. Я подпишу. Да не мешкай там, — напутствовал он Михайлова, пулей вылетевшего из кабинета.

— Пойдем, Сергей Иваныч, посмотрим, что там накропал наш ГРЕХоводник, — скаламбурил Афанасьев и добавил, — время-то уж прошло, что ему отводили.

Они вышли из кабинета, и зашли в соседнее помещение. Грех под присмотром двух дюжих спецназовцев уже заканчивал свою писанину. Афанасьев подошел к столу и осторожно, двумя пальцами, словно использованный пипифакс, взял один из листов, испещренных мелким и убористым, совсем не мужским, почерком. Бегло пробежал глазами по строчкам. Удовлетворенно поцокав языком хищно улыбнулся, при этом заметив:

— Ну, что ж, дружок, вполне неплохо. Если и дальше так пойдет, то глядишь и выцарапаешь себе всего червончик.

— Червончик это десять миллионов?! — с надеждой поднял на него глаза бывший госмагнат.

— Н-е-е-т, — осклабился Верховный, — это три тысячи шестьсот пятьдесят два дня курортного обслуживания в окрестностях Магадана, — и тут же поправился, — но это только в том случае, если твоя информация будет более интересной для нас, чем та, которую поведает господин Хосис.

Вспыхнувший было свет надежды, быстро померк в глазах банкира.

— А сейчас куда меня? — тусклым голосом спросил он.

— Куда-куда, — почесал лоб Афанасьев, — пока в Матросскую Тишину, а там видно будет: в суд или в расход.

— С уголовниками, значит, меня посадят?

— Да нет, пожалуй. Скорее всего, в одиночку. Вы у нас кадр дюже ценный, — смягчился диктатор.

— Да!? — неизвестно чему обрадовался Грех. — А можно тогда ко мне и моего Тимошу? Я ведь видел, что его тоже арестовали.

— Какого еще Тимошу!? — переглянулись генералы. — Не было там никакого Тимоши.

— Это моя секретарь-референт, — понизив взор, пролепетал Герман Оскарович.

— Эта наглая бабища — Тимоша?! — выпучил глаза Рудов. — Но как это так?!

— Он — транс, — тихим и просящим голосом пояснил арестованный.

— Это я сейчас буду в трансе! — ударил себя кулаком в лоб Рудов, устремляясь вон из помещения.

— Стой, Иваныч! Ты куда?! — заорал ему вслед Афанасьев.

— В комнату спецсвязи. В Кубинку звонить. Может они еще не сели в самолет, — остановился он уже в коридоре.

— Так и что с того?! — недоуменно спросил Верховный.

— Ты что, не понимаешь?!

— Неа, — простодушно признался Валерий Васильевич.

— Ну как же?! — удивился очередной тупости своего начальника Рудов. — Сядут они в самолет. Лететь до Анадыря — двенадцать часов. В полете будет им скучно. Станут они к ней. Тьфу. К нему приставать. И окажется…

— Ну и что? — продолжал разыгрывать из себя непонимающего Афанасьев, пожимая плечами. Грех в недоумении переводил взгляд с одного генерала на другого.

— Да, как что?! Они же просто вышвырнут его через рампу с высоты девять километров!

— Нет! — тонко и с надрывом закричал Грех, в отчаянии закрывая руками лицо. Но на его вопль никто не обратил ни малейшего внимания.

— Побрезгуют прикоснуться, — скривился Афанасьев.

— Да?! Ты думаешь? — неуверенно произнес Рудов. Диктатор кивнул. — Ну, все равно, как-то нехорошо получится с мэром Анадыря. Я-то пообещал помочь бедолаге, а тут этакая промашка вышла. Нехорошо. Подумает, что я над ним насмехаюсь. Обидится.

— Не заморачивайся, Иваныч, — отмахнулся он от Рудова. — Ничего он не обидится. Может наоборот ему понравится? Все ж, какое-никакое разнообразие.

— Ты так думаешь?

— Уверен. Лучше пойдем, перекусим. А то уже время к вечеру, а я только утром пожрал, в застенках у Костюченкова. А ты, так и вовсе со вчерашнего вечера не евши.

— Да, надо бы, — согласился Сергей Иванович, — а то коньяк да на голодный желудок, при моей печени, не очень-то хорошо ложится.

— Вот-вот, — подхватил его мысль Афанасьев, увлекая за собой, — достигли мы с тобой высшей власти, а вот уже второй день, как бегаем голодные.

В дверях остановился и, обернувшись к охранникам, велел:

— Вы, ребятки, заканчивайте тут с эпистолярным жанром, да сопроводите клиента под белы руки в Матроску, а там сдайте под расписку. Расписку потом отдадите в секретариат МО.

С этим они и вышли в коридор, где их тут же перехватил Михайлов с оформленным мандатом. Подписав бумагу, на которой стояла печать Генштаба, приложив ее к стене, важно и не торопясь прошествовал в родную столовую своего министерства. До встречи с Юрьевым было еще около часа, можно было не торопясь заморить червячка. «Тень» с вкусной фамилией неотступно следовала за ними.

Несмотря на то, что дело уже шло к вечеру, народу в столовой было много. Масок никто не носил, хоть на двери столовой и висело грозное предупреждение, что те, кто не надел маску обслуживаться не будут. В этой столовой Афанасьев был не частым гостем. Он предпочитал свою, родную генштабовскую столовую, поэтому не сразу отыскал глазами специальный, на случай таких нечастых посещений столик. Среди офицеров чувствовалась суета и легкая нервозность, то и дело прорывавшаяся в краткую перебранку с девушками из числа вольнонаемного персонала, стоящими на раздаче. Впрочем, блюдя негласную субординацию, зарезервированный столик генерала армии, стоящий в самом дальнем от входа углу, никто занимать, не посмел. Туда они и прошли с Рудовым, словно авианосец с линкором, раздвигая по пути форштевнями свору китайских джонок в Малаккском проливе. К раздаче не пошли, а пользуясь начальственными привилегиями, сели и стали ожидать кого-нибудь из официанток. Все ж, диктатор с замом, а не хухры-мухры. Коржик не решился нарушать обеденного уединения генералов, поэтому скромно прошел вперед и занял очередь у раздаточной. Сверх всякой меры накрашенная, так что было не понять ее истинного возраста, девица не замедлила предстать пред очи главы одной седьмой части суши и его правой руки. Недовольно покрутив носом на официантку, некстати вспомнилась, чертова Тимоша, Рудов вздохнул, спрашивая у Верховного, словно возвращаясь к прерванному разговору: