Второй день на царствии - [3]

В этой позе и с этим джокондовским выражением на лице его и застал Митрич, ввалившийся прямо в обеденный зал в пальто и галошах на валенках (по причине лета), чего не позволял себе никогда, даже в состоянии полного «нестояния».

— Слыхали, Владимир Всеволодович!? — обратился он совсем не по-уставному к Иванову, кивая на экран, где опять показывали балет.

— Только что, — коротко кивнул генерал, не размыкая скрещенных на груди рук.

— Что скажете? Вы ведь там наверху знаете гораздо больше, чем мы здесь в своем медвежьем углу. Что за человек — Начальник Генштаба? Вы-то ведь наверняка общались с ним?! Что нам от него ждать? Я ить не из праздного любопытства спрашиваю. Нам здесь жить. А уж как жить, это вон от него и будет теперь зависеть.

Полковник Виттель, которого Иванов, по долгу службы, знал уже не один десяток лет, был не тем человеком, перед которым хотелось надуваться спесью от своей мнимой значимости. Да и слухи о влиятельности полковника, несмотря на всю его дремучую внешность, ходили самые разнообразные. За обеденным столиком их было всего двое, никто не мог помешать их откровенной беседе. Поэтому Иванов не стал чиниться, а расцепив руки, просто сложил локти на чистую скатерть, отодвинув недоеденное, и оперев подбородок на сцепленные пальцы, начал вполголоса:

— Знаешь что, Михал Дмитрич? — тут он слегка призадумался, явно подбирая слова. — Я ведь, откровенно говоря, никак не думал, что власть в стране возглавит именно Афанасьев. По всем критериям он никак не подходил к этой должности. Я до этого его выступления все прикидывал, кто бы мог быть на этом посту. Ну не подходил он ни с какого бока, и все тут. Образован — не спорю, но безынициативен. Пунктуален и исполнителен, но нерешителен. Я помню, как на коллегии по вооружениям он не смог отстоять многие образцы, готовые к принятию на вооружение. И хотя он неплохо спланировал операцию по возврату Крыма, за которую, кстати, получил награду совсем другой, ныне уже покойный персонаж, не будем называть его фамилию, ибо о покойных или хорошо или — никак, но на этом месте гораздо лучше выглядел бы…

— Рудов! — воскликнул, перебивая его полковник.

— Да. Все говорило именно в его пользу, — согласился Иванов, нисколько не удивившись сходству своих мыслей с полковничьими. — Образован, умен, находчив, горяч в суждениях и оценках, не спорю, но одновременно и дисциплинирован. Все помнят, что именно он принимал участие в разработке марш-броска 52-й армии через Рокский тоннель в 2008-м. Он же руководил непосредственно операцией по возврату Крыма. И именно под его руководством были разработаны оперативные планы по вводу войск в Сирию. Причем последние две операции были настолько хорошо спланированы и реализованы, относительно продуманности в логистике и отвлечению внимания вероятного противника, что тот и ахнуть не успел, а не то, что среагировать. Это благодаря ему, наши «друзья» из НАТО сейчас спешно переписывают учебники по тактике десантных операций.

— Но по неизвестной нам причине, наверху произошла рокировка. Видимо, именно с этим и связана задержка с обращением к народу, — задумчиво пожевав губами почти беззубого (что вы хотите от Севера?) рта, проговорил Михаил Дмитриевич.

— Вполне возможно, — покивал головой генерал и продолжил. — Тем не менее, что есть, то есть. Данность именно такова. Но после его выступления, я, пожалуй, изменю, свое первоначальное мнение о нем. Наиболее удачно его могла бы охарактеризовать фраза «с плеча не рубит, но и Америку не открывает». Хотя, может быть именно такой человек и нужен на этом неспокойном месте? Не знаю. То, что Рудов на своем законном месте — месте будущего полководца, сомнений не вызывает. И как бы он показал себя со своим взрывным характером на месте президента — еще тот вопрос. А вот насчет Афанасьева, то я вам скажу так, он меня просто удивил. Даже не так, а с большой буквы — УДИВИЛ. А удивить, как вы знаете из поучений Суворова — значит победить.

Иванов, не торопясь, явно испытывая терпение бородатого полковника и смакуя вид его нетерпеливого ерзанья, взял стакан, с уже давно холодным чаем, мелкими глоточками отхлебнул изрядную порцию — по-русски, не вынимая лимона и чайной ложки, а затем продолжил еще более тихим голосом:

— Я внимательно наблюдал за лицами присутствующих в этом зале во время его выступления. Есть у меня такая привычка — вертеть головой в разные стороны, чтобы ориентироваться во мнениях. Уж извиняйте, ничего не поделаешь — карьерные соображения.

Виттель только крякнул и отмахнулся, как от ничего не значащего в данной ситуации.

— Да. Так вот, возвращаясь от отступления… Смотрю на них и вижу, что почти никто не понимает того, что на САМОМ ДЕЛЕ, — последние слова генерал особо выделил, — он говорил.

— Хм-м, — огладил озадаченно Митрич свою бородищу, — видимо я тоже отношусь к их числу. Ну, так потому и пришел к вам, а не к своему замполиту,[2] который мало того, что молокосос, так еще и дурак, прости Господи.

— Все акцентировали свое внимание, — меж тем продолжал полушепотом Иванов, — на его угрозах в адрес террористов и их хозяев, на нудном перечислении тривиальных составляющих режима чрезвычайного положения, тоже с угрозами и карами за нарушение. Наконец, сенсационно прозвучало для обывателя и никем доселе непроизносимая покаянная речь, которая, без сомнений была призвана сплотить вокруг себя простых сограждан, и скорее всего это и проделала. И никто. Я могу вас уверить с полной ответственностью, НИКТО не понял основной подоплеки выступления…