Второй Беличий Песок - [120]

С этими цоками грызь, облачённый в куртку из плотного клоха, дабы не опалить пух, толкнул чурбак в топку и оттуда вылетел сноп искр и дыма.

— В целом, вот давлениеметр, — показал он на шкалу, — Кидать следует так, чтобы держалосиха примерно у отметки «в пух»…

Грызи покатились по смеху, читая градуировку шкалы: «совсем низкое», «низкое, но в пух», «в пух», «высокое, но в пух», «высокое мимо пуха».

— Это получается примерно по три таких полена в килоцок. Но поскольку полено полену волк… тоесть, рознь, может понадобится прибавить или убавить. Настройки не трогайте, иы их сами не трогаем, а тупо количеством поленьев, кло?

— Кло! — мотнули ушами трясы.

— А если что? — уточнил Бронька.

— Если что, то если что. Йа имею вслуху, что по идее ничегошеньки быть не должно, — пояснил Лушыш, — Но если будет, то в избе есть инструкции и памятки, а ещё сейчас цокну, что наиболее вероятно.

Следует прицокнуть, что хотя Баклыш был грызунёнком раннего школьного возраста, ещё не до конца перешедший из состояния белочи, Лушыш обращался однопухственно как к его деду, так и к нему — потому что если решил трясти, то уж.

Сначала Бронька и Баклыш расположились слегка отдохнуть перед эт-самым и развесили уши, но как оказалосиха, приступать предстоит немедленно. Как цокается, чеши пух не отходя от хвоста. Лушыш и Елька собрались и отчалили по настилу вдоль узкоколейки, ловить попутный поезд, а оставшимся предстояло таки бросать поленья и слушать, как оно. Вслуху того что поленья были тяжёлые, бросал их в основном крупный грызь, а мелкий соответственно слушал, уставившись ушами на медленно вращающееся колесо, глубоко черпавшее деревянными бадьями и выливавшее их на лотки, по которым вода вперемешку с таром хлестала вниз с громким плеском.

Грызи не сидели на постоянном взводе, а пошли и чаю испить; в избе, которая громоздилась на сваях на высоте третьего этажа, по стенам висели уцокнутые инструкции и памятки, вызывавшие большие покатушки по смехам. В частности, оба сразу заметили распечатанную на копировальной машине листовку, нарисованную Ситрик. Достаточно цокнуть, что подпись гласила «Перерасходовать дрова — это как жевать свой хвост: и неприятно, и толку никакого». Грызи прицокнули и вспушились, потому как было приятно в очередной раз вспомнить, что у них такая замечательная белка-мама и она же белка-дочка.

— Посиди-ка на хвосте, — цокнул Баклыш, зевая, — Это что получается, и ночью топить?

— Сто пухов! — бодро ответствовал дед, — Вслуху чего следует начинать сурковать прямо сейчас.

— Это как? — удивился грызунёнок.

Бронька показал, как: возле штабеля дров имелся навес для отдыха, как раз в пух — с сеткой от мошкары и сидячим ящиком, набитым мхом, в котором удобно дремать. Там же на полке стоял будильник, устроеный попроще: грызь перемещал наверх рычаг с грузиком и переворачивал водяные часы. Когда из часов выливалась вся вода, рычаг соскакивал и бил в металлическую чашку, как в колокол. При должной сноровке грызи ухитрялись всю ночь не то чтобы бдить, а просто спать! Чтобы бросить полено пару раз в килоцок, требовалосиха от силы двадцать шагов туда-сюда, после чего суркуй себе дальше.

В избе такая же будилка была у Баклыша, и грызунёнок выбегал слушать, как работает колесо и черпаки, чтобы не отвлекать деда. Поскольку натасканности у них пока ещё не было, Бронька и решил перейти в режим заранее, а не только ночью. Так и поехали — усаживали хвосты в ящики и дремали, а когда раздавалось «блуммм!» — шли сделать действие, взводили будак, и всё заново. Из жестяной трубы над навесом мерно вываливался серый дым, стелившийся над болотом, а кипящий котёл подавал пара в цилиндры, и механизм крутился. Бронька задался было вопросом, на сколько хватит воды в котле, но не стал, потому как всё равно не полез бы, не знаючи тонкостей, заправлять его. Прямо во время такого бдения было легко и покормиться — да хоть борщ сварить, не то что орехов погрызть — чем пуши и воспользовались на сто пухов. Всмысле орехов, а не борща.

— Кстати о пеликанах, — цокнул Баклыш, — Борщ они тут тоже лупцуют, по столу в избе слышно. Вроде бы на Керовке есть кухня, где его сразу в чанах варят, а потом с поездом отправляют.

— А почему бы и нет? — ответил Бронька, — Борщ для грызя полезен, проверено.

— А трясти тут не так и напряжно, — заметил грызунёнок.

— Это на пару дней не напряжно, пока ничего разваливаться не начало, а оно начнёт, уж поверь мне. Как цокала твоя мама, платформа в среднем только чуть больше половины времени работает, а остальное — стоит на ремонте. Хотя один пух, пока она стоит — в пруду накапливается тар, так что это не критично.

— Да и вообще, что теперь, весь пух из хвоста выдернуть, раз тар? — резонно цокнул Баклыш, — Ну есть он, это в пух, но ведь больше чем надо — не надо.

— Поперёк не цокнешь.

Грызи, мелкий и крупный, то и дело подходили потаращиться ушами на корыто, куда сливался уже отфильтрованный тар из отстойника — жижа жижей, и всё тут, а сколько подъёма хохолов! Из корыта потом жижу ещё закачивали в осушитель, где окончательно избавляли от воды, чтобы не возить лишнего, но это следовало точно оставить до прихода натасканных пушей. Пока же трясы трясли, солнце стало закатываться. Уже в сумерках по путям пришёл Макузь, и грызи прокатились по смеху уже на три морды, потому как им было смешно.