Второй Беличий Песок - [117]

— Макки выбирал, — цявкнула белочка, вспушившись.

— Это могла бы и не цокать, потому как неважно, кто выбирал. Место от этого другим не станет, а Макки твой и без этого — тот ещё пуховик.

— ХРУ! — довольно громко сказал кабан в кустах за живой изгородью, и белки были вынуждены согласиться, что сказано весьма метко.

Три пуши сидели далеко за полночь, привалившись к мягким бокам друг друга и глазея на звёздное небо, по которому тащились компактные кучки облаков — а над облаками мерцали россыпи светящихся точек и даже несколько явных кружочков разного цвета — жёлтый, синий и белый. В кронах жужжали жуки и суетились летучие мыши, смотревшие на жуков с точки слуха набить брюхо.

Макузь же в это время ходил кругами возле норупла, где ночевала бригада путепрокладчиков; останавливались они возле Понино, чуть подальше от края болота. Тут специально для путейцев сделали дополнительную стрелку и тупиковую ветку, упиравшуюся в огромную ель, чтобы не гонять состав каждый раз в Таров, дабы освободить путь. Нынче громоздкие вагонетки и укладчик с краном как раз в ель и упёрлись, и постепенно остывал котёл — хотя все знали, что за ночь остынет он так себе, тем более не на морозе. Макузь же раздумывал над вообщами — как он и любил это делать — и над конкретикой, в плане того как лучше заменить часть настила. Кроме того, мысли его возвращались к найденной в болоте тачкотанке — не в первую очередь, но грызь имел полную решимость её вытащить.

— Из принципа! — пояснил он ближайшей ёлке, и та согласно промолчала, — Хотя в общем не из принципа, а из трясины, но и из принципа тоже.

Пока же следовало устроить ремонт путей, что не так просто, как может показаться с высоты птичьего помёта. В целом ветка, проходящая через топь по настилу, была одна, и когда её перерезали — таровые платформы оставались без подвоза дров и вывоза собственно тара. За этим рожном Макузь и настоял в своё время на постройке тупика — он назывался Тупой тупик — чтобы иметь возможность выехать оттуда вечером, после прохода последнего поезда, быстро прибыть на место и наковырявшись до утра вдосталь, слинять обратно. Таким образом транспортному сообщению вообще ничего не мешало, хотя и наковырять за одну ночь более чем несколько новых свай или пару десятков метров дороги — не получалосиха. С другой стороны, поскольку процесс был постоянный — его вполне хватало для аммортизации путей.

— Аммортизация, — пояснил для ёлки Макузь, чтоб дерево знало, — Это вплане того, что поддержание состояния против процесса распада. Причём не обязательно именно в том месте, где гниёт, а в целом по общему количеству — если всего сгнило за год сто шпал, то и положить следует не меньше, проще цокая.

С третьей стороны, хватало, пока работали семь платформ, а нынче в постройке находились ещё пять, так что туда постоянно ходили поезда со стройматериалами, и в том числе по ночам, так что выбираться на ремонтные работы становилосиха всё более проблематично. Собственно, сейчас бы и, но где-то через час на восьмую платформу пойдёт набитый досками состав, и попробуй его не пропусти — все уши истреплют. Вслуху этого грызи решили сурковать, днём ещё подготовиться, а следующей ночью, что называется, атаковать.

Грызь ещё попырился ушами на поезд, прилично видимый в рассеяном лунном свете — вагоны стояли почти зигзагом, потому как путь огибал большие ёлки; спереди громоздился укладчик с краном, намекая, что штука весьма большая. С этой штукой Макузь потратил сотни часов пинания мозга, приводя в годность механизмы, изобретённые сдесь же и изготовленные буквально на коленке в мастерской Тарова. С одной стороны, теперь у путейцев был укладчик, какого нигде не достанешь, потому как пух у кого такой есть — а с другой, кроме Макузя никто толком не разбирался, где чего подкрутить и подмазать, если застряло. Это обстоятельство заставляло его хватать грызей за уши и вцокивать туда, воимя.

В этом ему не могла помочь даже согрызунья, которая уж что-что, а если вцокивать — то только держись. Пушнина, припомнил Макузь и зажмурился, потому как обожал Ситрик до полного ухомотания. Та самая белка недавно цокнула ему интересные вещи навроде таких, что за прошедший зимний сезон в Чихов уехало по лыжне около трёх с половиной тысяч тонн тара. Собственно это уже вызывало апух, потому как грызь помнил, что несколько лет назад лично черпал тар лапным черпаком и радовался, что его целый горшок. В пересчёте не только на топку черпаков, но и на посёлок, на каждую тонну тара уходило по пятнадцать тонн дров, а следовательно завезли как минимум пятьдесят две тысячи тонн топлива — что допуха. Ну и наконец, учитывая стоимость дров и все прочие расходы, прибыль предприятия в бобрах составила восемнадцать миллионов: это позволяло почти полностью покрыть все долги перед дальними поставщиками за одолженные рельсы, паровые машины и прочие предметы.

Эти самые сведения работники Избы Учёта должны были довести до всех ушей в посёлке только через некоторое время, Ситрик цокнула заранее, потому как интересно, да и секретности вроде никакой не требуется. Ещё она цокнула — так как была близка к темам и оттого знала — что милиция проводила в шишморском околотке профилактику и было признано, что для достижения противотупакового эффекта открытие добычи тара пришлось в пух. Если раньше существовали некоторые опасения по поводу брожения недоумий среди скворчьих кланов, то теперь они имели куда меньше почвы — привыкшие к втыканию в работу в коллективе скворчьи трясы пропадали на тароразработках, и им просто было ни до чего.